Виталий Гладкий - Маркитант Его Величества

На этот раз голландский купец не стал проявлять щедрость. Он грозно насупил брови и приказал рейтарам:

— Гоните этих бездельников! Вместо того, чтобы оправдать доверие своих отцов и учиться разным премудростям, они шляются, где ни попадя, пьянствуют, сквернословят и богохульствуют. Прочь, прочь, дурное семья!

Рейтары быстро исполнили приказ своего нанимателя. Впрочем, молодые люди и не сопротивлялись. Только один из них, отойдя подальше, нагнулся, поднял ком земли и швырнул его в сторону ван дер Гатена. Попадание было точным; ком угодил прямо в лоб купца, и грязь залепила всё его лицо. Раздался поистине дьявольский хохот, и юноши скрылись за домами.

Пока купец приходил в себя от ярости и приводил в порядок свою физиономию :Федерико заговорщицки мигнул Алексашке, и они догнали бесшабашных молодых людей. Те стояли кучно и глядели на них с враждебной настороженностью. Алексашка был уверен, что, случись драка, им бы точно не поздоровилось.

Приветливо улыбнувшись, гишпанец достал кошелёк и бросил его музыканту со словами:

— Саламанка...

Молодые люди расслабились, заулыбались, раздались приветственные крики, а музыкант сказал:

— Спасибо, брат. Может, посидим где-нибудь?

— Хотелось бы. Но недосуг. Удачи вам, друзья.

— Удачи и тебе! — послышалось в ответ. — Благодарим!

На этом короткое свидание закончилось, и гишпанец вместе с Алексашкой возвратились к обозу.

— Кто эти парни? — спросил Ильин-младший, сгорая от любопытства.

— Бродячие студиозы, учащиеся какого-то университета, выходцы из бедных низов. На летних каникулах они зарабатывают себе деньги, чтобы заплатить за науку в следующем учебном году. Зарабатывают кто как может, нередко и попрошайничеством. В их компанию затесался и вагант. Это тот, который с лютней.

— Что значит вагант?

— Путешествующий поэт и музыкант. Чаще всего бывший студиоз, клирик или даже монах, бежавший из монастыря.

— Ты сказал им Саламанка. Что означает это слово?

— Для меня — очень многое... — Федерико разволновался, что было для него необычно. — Это университет в испанском городе Саламанка, один из старейших в Европе — наравне с Болонским, Оксфордским университетом в Англии и Сорбонной. Я имел честь проучиться в нём три года... — Тут гишпанец криво ухмыльнулся. — Меня выгнали из Саламанки за неподобающее поведение. Я чересчур хорошо владел шпагой...

Алексашка благоразумно сдержался от дальнейших расспросов. Ему и так всё было понятно. Похоже, Федерико убил кого-то на дуэли, и ему пришлось расстаться с мечтой получить достойное образование. О его жизни после университета Алексашка уже имел кое-какое представление...

После того, как Ильин-младший узнал, что под личиной «кузнеца Фёдора» скрывается кровожадный пират Чёрный Кастилец (если можно верить словам голландского капера), отношения между ними разладились. Алексашка начал даже опасаться своего «слуги». С каким намерением Федерико отправился вместе с ним в Европу? Возможно, он хочет ограбить глупого молодого помора, который получит в Вене немалые деньги за свой товар, чтобы потом купить корабль и снова стать капитаном морских разбойников.

Эти мысли не давали покоя Алексашке. Он стал сторониться гишпанца. Федерико конечно же это заметил и понял, почему Алексашка начал дичиться. Нужно было каким-то образом разрядить обстановку — хотя бы потому, что Ильин-младший, при всей своей молодости и неопытности, обладал жёстким и неуступчивым отцовским характером. А значит, вполне мог показать Федерико, что называется, от ворот поворот предоставив ему возможность добираться на родину самостоятельно.

И на одном из привалов гишпанец наконец поведал Алексашке историю своей жизни. Обоз расположился на невысоком холме, где была ровная площадка, окружённая лесом. После ужина делать было нечего, а спать не хоте лось. Вот тогда Федерико, глядя прищуренными глазами на огонь с таким видом, словно в нём отражалось его прошлое, и начал свой рассказ:

— Меня на самом деле зовут Федерико. Я и впрямь родился в Кастилии, в благородном дворянском семействе де Агилар. К сожалению, в этом вопросе мне не очень повезло — на мою долю выпал печальный жребий быть младшим сыном в семье. То есть, я не мог унаследовать по закону титулы и имения своих родителей. А поскольку наследство мне не светило, из университета меня турнули, я от безысходности нанялся подмастерьем к оружейнику из Толедо: на что-то ведь нужно было жить. К тому же ремесло оружейника очень высоко ценилось на моей родине. Все известные мастера были богатыми людьми. А уж Хуан де Торо, мой учитель, и вовсе мог преспокойно прожигать жизнь, пользуясь богатством, накопленным его отцом, Педро де Торо, величайшим мастером холодного оружия. Но божий дар, как родник, всегда пробьётся наружу, даже если засыпать его мусором, и талантливый сын пошёл по стопам знаменитого отца. И нужно сказать, Хуан де Торо встал вровень с такими мастерами-оружейниками, как Ортуно де Агирре, Хуан Мартинес, Томас де Айала, Педро де Бельмонте, Алонсо Саагун, кастилец Диего де Сайас...

Гишпанец достал из сумки бутылку с ромом, отхлебнул несколько глотков и предложил Алексашке. Тот отрицательно покрутил головой; ром был для него чересчур крепким напитком.

— Но и подмастерьем мне довелось побыть всего два года... — Федерико сокрушённо вздохнул. — Я многому научился у Хуана де Торо, который щедро делился со мной своими знаниями, и если бы не та сеньорита, которая оставила мне метку на щеке своим «салва вирго», возможно, из меня и вышло бы что-то толковое. Но у неё оказался ещё один воздыхатель, мы с ним крупно поссорились, и моя наваха оказалась проворней... В общем, мне пришлось срочно бежать из Толедо, и единственным моим спасением на тот час была служба на военном корабле. Служить во флоте редко кто идёт добровольно. В основном это сыновья моряков. Будучи рождёнными и воспитанными в морской среде, они впитывают мысль о неизбежности флотской службы, что называется, с молоком матери. Другая категория добровольцев — это деятельные, энергичные натуры, которых не устраивает прозябание в провинциальной глуши без всякой надежды на подвиги, славу и богатство. Наслушавшись рассказов о волнующих воображение сказочных заморских странах и диковинных народах, они бросают родительский дом и, презрев занятия предков, идут служить на флот. И наконец, в море идут те, кого прельщает участие в пиратских набегах. Меня не привлекали все эти мотивы, и поначалу в моей голове даже мыслей не было таких — стать капером...

Алексашка задумчиво покивал: возможно, и так. Пока рассказ гишпанца его не тронул. Мало ли что можно сплести для пользы дела... Федерико бросил на него быстрый взгляд, печально вздохнул и продолжил: