Виталий Гладкий - Маркитант Его Величества

А лагерь и впрямь напоминал сокровищницу из арабских сказок. Мешки с дукатами лежали прямо на земле большими кучами, ткаными золотыми и серебряными нитками коврами были устелены все шатры высших османских военачальников, а в шатре Кара-Мустафы-паши стояла кровать с постелью ценой в несколько десятков тысяч дукатов.

В шатрах находились ванны и бани со всеми принадлежностями, а при них — срубовые колодцы. На полках лежало ароматное мыло, стояли воды благовонные в стеклянных банках, в драгоценных кувшинах хранились драгоценные бальзамы. Серебряные сосуды для воды, кувшины и тазы для умывания, дорогие кинжалы дамасской стали, кривые арабские ножи-ханджары, ножны которых были украшены рубинами и бриллиантами, часы на золотых цепочках, чётки сапфировые или коралловые, усаженные рубинами или какими другими драгоценными каменьями... Всё это богатство кружило головы мародёрам, и они дрались за них как оголодавшие дикие звери над нечаянной добычей.

Прошлись по лагерю османов и Кульчицкий с товарищами. Увы, они подоспели на разбор шапок; всё самое ценное уже разграбили. Впрочем, никто из них и не стремился принять участие во всеобщем безумии, охватившем жителей Вены и войска. Они были людьми более-менее обеспеченными, поэтому осматривали разворошённый лагерь больше для интереса, нежели со страстным желанием поживиться. Юрека заинтересовала лишь одна большая палатка; она показалась ему нетронутой. С какой стати? Он подошёл к ней, откинул полог, и в нос ему шибанул удивительно острый и приятный аромат кофе.

Палатка почти доверху была забита мешками с зелёными кофейными зёрнами. Конечно же мародёры побывали и здесь, но содержимое мешков их не заинтересовало. Правда, несколько из них были вспороты ножами, и зёрна кучками лежали на земле. Но на этом мародёры и успокоились — никто из них не знал, что это такое и зачем оно нужно. Скорее всего, кофейные зёрна приняли за турецкий горох.

Идея поразила Юрека словно молния. Кофе! В Вене никто и не подозревает, какой это чудный напиток! Нужно любыми путями добиться от фон Штаремберга, чтобы эти мешки с кофе отдали ему! А потом... Потом Юрек знал, что делать. Он едва не бежал обратно в город; удивлённые товарищи едва поспевали за ним.

В ратуше было полно народа. Юрек немного заробел, но тут его заметил Младен Анастасиевич и позвал:

— Иди сюда! Быстрее! Тебя ждут!

— Кто? — спросил запыхавшийся Кульчицкий.

— Сам увидишь.

Юрек вошёл в большой зал ратуши — и остолбенел. На возвышенности в дальнем конце зала стояли четверо: герцог Карл Лотарингский, Эрнст фон Штаремберг, король Ян Собеский и ещё какой-то важный господин, незнакомый Юреку, который смотрел на собравшихся в зале каким-то сонным или осоловелым взглядом. Герцог был одет как обычно — просто, комендант Вены — тем более, к тому же он был ранен в руку, которую держал на перевязи, а что касается короля Речи Посполитой, которого Юрек узнал по устному описанию кого-то из завсегдатаев хойригера, то Ян Собеский поражал величием и своим нарядом.

Одет он был в голубой, вышитый золотом жупан, подпоясанный голубой лентой, на которой с левой стороны переливалась всеми цветами радуги большая алмазная звезда неимоверной цены. На жупан был накинут кунтуш коричневого цвета из превосходного голландского сукна, а на нём, также с левой стороны, находилась изумительная звезда из жемчужин размером с крупную горошину. С правой стороны у короля висела золотая витая цепь с прикреплённой к ней маленькой золотой коробочкой, а на его голове красовалась пурпурная соболья шапка.

Что касается четвёртого вельможного пана, то лицо его было невыразительным, зато в одежде ему удалось перещеголять всех. Он облачился в очень красивый панцирь миланской работы с золотой насечкой (что называется, ни к селу ни к городу), горло было закутано в белый газовый платок с серебряными блестками, на груди висела массивная золотая цепь с очень ценными драгоценными каменьями, серый парик на его голове был просто огромный, а на плечах лежал плащ из золотой ткани с красным подбоем.

«Неужели это Леопольд, император Священной Римской империи?» — успел подумать ошарашенный Юрек перед тем, как его взяли под микитки два штаб-офицера и на негнущихся ногах, едва не силком, повели к четверым вельможным господам.

— Вот этот человек, вот наш спаситель! — торжественным голосом сказал граф фон Штаремберг. — Его зовут Ежи Францишек Кульчицкий!

— Этот храбрый муж достоин самой высокой награды, — раздался несколько томный голос.

Это сказал вельможа в панцире.

— Именно так, Ваше Императорское Величество! — ответил фон Штаремберг и раскрыл папку, где находилось несколько листков плотной бумаги. — По решению городского магистрата он получит в дар прекрасный двухэтажный дом и десять тысяч флоринов. Кроме того, Ежи Кульчицкий будет назначен на должность толмача турецкого языка при комендатуре города.

— Думаю, этого мало, — сказал император Леопольд, потухшие глаза которого вдруг остро сверкнули. — Я назначаю его цесарским придворным курьером, коль он так ловко сумел пройти через все вражеские заслоны. Кстати, кем вы были до службы в ополчении? — вежливо спросил Юрека император.

— Служил полковым маркитантом в армии его светлости герцога Карла Лотарингского.

— Даже так... — Леопольд улыбнулся, и его невыразительное постное лицо вдруг приобрело приятный вид. — Что ж, для вас мы придумали новую должность — «Маркитант Его Величества императора Священной Римской империи». С этого момента вы освобождены от налогов на двадцать лет. Можете торговать где угодно и чем угодно. Приготовьте мне на подпись соответствующие бумаги, — приказал он своему секретарю, который стоял в первых рядах.

Юрек не нашёл нужных слов, чтобы отблагодарить императора за такие милости, лишь что-то пробормотал себе под нос и поклонился ему так низко, как никогда и никому прежде...

В конце декабря, спустя три с половиной месяца после поражения своей армии под Веной, великий визирь велел разложить ковёр для полуденной молитвы. Имам уже начал церемонию, когда на улице послышался топот многочисленных копыт. Кара-Мустафа-паша подошёл к окну и увидел командира корпуса янычар Бекри-Мустафу-пашу вместе с группой сановников, входивших в его дом.

— Прерви молитву, имам-эфенди! — сказал великий визирь. — Дела приняли худой оборот!

Военачальник янычар и сопровождавшие его придворные, бесцеремонно оттеснив телохранителей великого визиря, прошли прямо в его покои без приглашения. Командир янычар, приблизившись к Кара-Мустафе-паше, небрежно поцеловал край его одежды.

— Что нового? — спросил великий визирь; при этом голос Кара-Мустафы-паши предательски дрогнул.