Генри Мерримен - Золотая пыль (сборник)

– Мадам виконтесса также будет рада положиться на ваши услуги, – добавил де Клериси.

Вот так я узнал о существовании этой госпожи. Позже я не раз ловил себя на мысли, что в этом разговоре мы по молчаливому согласию обходили вопрос, возникающий в таких делах первым, – о размере жалованья, уплачиваемого хозяином своему работнику.

– Я также требую от вас, – подвел он наконец черту, – жить в Отеле де Клериси во время моего пребывания в Париже.

За несколько лет до того, во время охотничьей экспедиции в Африку, я всю ночь и большую часть дня шел по следу льва. И нагнав-таки добычу, увидел перед собой старого, больного, полуслепого зверя. Никогда не забыть мне чувства, овладевшего мной в ту минуту. Подобное ощущение охватило меня и теперь, когда мне предложили жить под одним кровом с Мадемуазель де Клериси: стыд охотника, избравшего не способную постоять за себя жертву.

– Вы колеблетесь, – заметил виконт. – Но боюсь, это непременное условие. Вы всегда должны быть у меня под рукой.

Полагаю, читателю прекрасно известен обычный исход стычки со своей совестью. В ряде поворотных моментов пестрой моей карьеры я сходился с совестью лицом к лицу, и вынужден признать, что победа редко оставалась за этим призрачным стражем.

Облагодетельствовав меня своим ультиматумом, виконт стал ждать. Я подумал о присутствии в этом старом доме Мадемуазель де Клериси. Кто я такой, чтобы поворачиваться спиной к подарку, который посылают мне боги? Терпеть не могу малодушных, что то и дело оглядываются назад, вступив на незнакомую дорогу.

– Как будет угодно месье, – ответил я.

Мой собеседник встал, вздохнув, как мне показалось, с облегчением.

– Пойдемте, найдем виконтессу, – сказал он. – Моя супруга рада будет познакомиться с вами. А завтра я сообщу вам свой ответ.

«Ага, – подумал я. – Выходит, решение за виконтессой!» И последовал за месье де Клериси к двери.

– Сейчас половина двенадцатого, – сообщил старик, взглянув на скромные серебряные часы. – Мы найдем мадам в ее будуаре.

Эта комната располагалась, как выяснилось, за гостиной, в которую мы вошли. Внизу простирался большой квадратный холл, тускло освещенный, потому как в старые неспокойные времена окна его были забраны плотными решетками, хотя некоторые лучи все-таки пробивались через железные прутья. На верхнюю лестничную площадку выходила галерея, обегающая весь четырехугольник холла, и именно галерея давала доступ ко всем жилым помещениям.

Виконт постучал в дверь комнаты супруги и вошел, не дожидаясь ответа. Я, намеренно замешкавшись, не слышал сказанного им на пороге и вошел лишь повинуясь приглашению моего спутника.

Немолодая дама стояла у окна, только что поднявшись с кушетки, усеянной мелочевкой из корзинки с рукоделием. Виконтесса явно была моложе супруга – стройная женщина лет пятидесяти или около того, с вьющимися седыми волосами, смуглой кожей и обликом уроженки Прованса. Из-под серебристой челки на меня устремились два самых умных глаза, которые мне доводилось видеть на человеческом лице. Я поклонился, неожиданно поймав себя на мысли, что нахожусь в присутствии личности, представляющей собой настоящий оазис в пустыне посредственности. И как ни странно, с этого момента моя совесть снова погрузилась в сон. Мадам де Клериси была женщиной вполне способной защитить тех и то, что ей дорого.

– Месье Говард желает занять вакансию, освободившуюся после ухода нашего друга Шарля Миста, – пояснил ее муж, глядя на меня и нервно сплетая белые пальцы. – Дела мы уже обсудили, и вполне возможно, придем к обоюдному согласию. Естественно, месье Говард пожелал представиться вам.

Мадам поклонилась, ее темные глаза почти мечтательно остановились на моем лице. Она ждала, когда заговорю я, тогда как девять женщин из десяти первыми нарушили бы молчание.

– Я объяснил месье виконту, – поспешил сказать я, – что не обладаю ни одним из качеств, необходимых для этой должности, и что мои родственницы – тети, если точнее, смотрят на меня как на mauvais sujet [38].

Дама улыбнулась и опустила взор на кружево, которое держала в руках. Мне припомнилось, что прошлым утром на шее у Мадемуазель де Клериси красовалось подобное тончайшее изделие. В последующие дни вид постепенно растущего кружевного покрова сделался мне привычен. Мадам не делала без рукоделия ни шагу и неустанно трудилась, следуя образцу, усвоенному в монастыре с поросших соснами склонов Вара.

– Месье Говард – человек с положением в своем краю, что на восточном побережье Англии, – продолжил старик. – У него, впрочем, выявились некие разногласия э-э… Разногласия с отцом.

На краткий миг ее глаза впились в мои.

– По причине брака по расчету, – добавил я, приоткрыв под воздействием собственного порыва или проницательного взгляда мадам, правду.

Тут я сообразил, что это признание вступает в противоречие с версией о денежных разногласиях, которую я поведал супругу мадам десятью минутами ранее. Я глянул на виконта, стараясь определить, заметил ли тот расхождение, но тут же успокоился – виконт был целиком погружен в восхищенное и даже слегка умильное любование собственной женой. Не составляло труда уловить расклад в семейной иерархии этого дома, и я испытал облегчение, поняв, что столь нежный цветок, как Мадемуазель де Клериси, имеет такого бдительного опекуна в лице своей матери. Зло способно приобретать разные обличья. Беспечные и недалекие матери являются, по сути своей, преступницами. Но Мадемуазель де Клериси располагала родительницей, способной не только распознать опасность, но дать ей отпор.

– Брак по расчету, – повторила мадам, впервые заговорив. – Очень легко допустить ошибку в таких вещах, не правда ли?

– Легко как для одной стороны, так и для другой, мадам, – ответил я. – А мои интересы затрагиваются гораздо глубже, нежели интересы отца.

Она посмотрела на меня, кивнула слегка и мудро улыбнулась. Никто не знает, откуда иные женщины черпают знания о мире.

– Месье знает Париж? – поинтересовалась хозяйка дома.

– Как англичанин, мадам.

– Тогда он вам известен только с худшей стороны, – последовал комментарий.

Она не предложила мне сесть. Как я понимал, был час завтрака, ибо в этой усадьбе царили старомодные обычаи. Имелось нечто домашнее в этой милой леди. Ее присутствие в комнате придавало атмосфере что-то уютное и женственное, что было ново для того, кто, подобно мне, ведет существование по большей части среди мужчин. В самом деле, многие из прежних моих товарищей – люди не святые, не спорю, – были бы удивлены, увидев, как я с ловкостью танцмейстера выписываю кренделя вокруг этой пожилой дамы. Более того, искомая должность тесно переплеталась с внутрисемейными отношениями, что находилось в явном противоречии со всей предыдущей моей деятельностью, чего я, собственно, и не пытался отрицать. Неужели я достиг переломного возраста? И существует ли на самом деле такой возраст? Мне не раз приходилось встречать пожилых мужчин и женщин, которые заставляли в этом усомниться. Способен ли мужчина в тридцать один год начать меняться? «Была не была, – подумал я. – vogue la galère» [39]. Я сделал первый шаг, а у нас в Норфолке не привыкли останавливаться на полпути.