Марина Кравцова - Царский венец

Впрочем, всё при нём оставалось так, как было. Правда, внутреннюю охрану из русских красноармейцев, которые с каждым днём безобразничали всё меньше, а обращались с узниками всё мягче, Юровский убрал и заменил десятью своими людьми, с которыми говорил по-немецки. А так — ничего не изменилось...

Татьяна стояла с книгой у окна — тоненькая как тростинка, изящная и аристократичная. Тёмные волосы, тёмные глаза, тёмное платье. И тени под глазами. Ольге не надо было вглядываться в название книги — она знала, что Татьяна читает только духовное. Для Марии, Анастасии, даже для Алексея, чтобы дети хоть немного расслабились и успокоились, отец читал вслух приключенческие романы, и старшие царевны тоже слушали с интересом. Но когда семье начинала читать Татьяна, это были исключительно православные религиозные сочинения.

— Ольга!

— Что с тобой, родная?

Ольге странно было слышать, как дрогнул высокий голос сестры, невозмутимой и спокойной в самых трудных ситуациях. Девушки посмотрели друг другу в глаза и — как множество раз ещё в той, иной жизни — поняли друг друга без слов.

— Послушай...— голос мужественной Татьяны всё ещё дрожал...— «Верующие в Господа Иисуса Христа шли на смерть как на праздник... становясь перед неизбежною смертью, сохраняли то же самое дивное спокойствие духа, которое не оставляло их ни на минуту... Они шли спокойно навстречу смерти, потому что надеялись вступить в иную, духовную жизнь, открывающуюся для человека за гробом...»

Она закрыла глаза и отложила книгу. Ольга вспомнила свои ночные раздумья по приезде в Екатеринбург, почувствовала, как подступают рыдания, и ей вовсе не хотелось их удерживать... Татьяна не плакала. Она только прижималась к плачущей Ольге и повторяла:

— Как Бог рассудит, Оленька, друг мой! На всё лишь святая Его воля!

Вскоре и Ольга перестала плакать, и неразлучные сёстры стояли, обнявшись, и глядели в окно, в мыслях своих проникая сквозь ограду забора. Позади оставалась короткая, юная жизнь — впереди была вечность...

В воскресенье царская семья молилась за домашним богослужением. Священник не должен отвлекаться на посторонние мысли, но не мог он не отметить: «Или случилось у них что? Грустны, бледны, словно горе какое». И вдруг вздрогнул батюшка — положенную по чину молитву «Со святыми упокой» дьякон не читать начал — запел, и тут же услышал священник, как стоящие позади него члены царского семейства опустились на колени. И тоже запели...

Государыня продолжала прилежно вести дневник — милая привычка, унаследованная от матери ещё в детстве.

21/4 июня. Екатеринбург.

Очень жарко: 22,5 градуса в 9 часов вечера.

В течение ланча областной комиссар пришёл с несколькими мужчинами: Авдеев сменён и мы получили нового коменданта, который приходил уже однажды смотреть ногу бэби. С молодым помощником, который выглядит очень приятным по сравнению с другими, вульгарными и неприятными. Затем они заставили нас показать все драгоценности, которые у нас были. Молодой помощник всё тщательно переписал, затем они их унесли (куда? на сколько? зачем? неизвестно!). Оставили только два браслета, которые я не смогла снять.

22/4 июня.

Комендант предстал перед нами с нашими драгоценностями, он оставил их на нашем столе (опечатанными) и будет приходить каждый день смотреть, чтобы мы не раскрывали ящичек.

25/8 июня.

Ланч был только в половине второго, так как чинили электричество в наших комнатах.

28/11 июня.

Рабочий, которого пригласили, установил снаружи железную решётку перед единственным открытым окном. Без сомнения, это их постоянный страх, что мы выберемся или войдём в контакт с часовыми...

Сильные головные боли продолжались, провела в кровати весь день.

3/16 июля. Вторник.

Серое утро, позднее вышло милое солнышко. Бэби слегка простужен. Все ушли на полчаса на прогулку, остались Ольга и я. Готовили лекарства. Татьяна читала духовное чтение, затем они ушли. Татьяна осталась со мной, и мы читали книгу пророка Амоса и книгу пророка Авдия. Потом болтали.

Как обычно, комиссар пришёл в наши комнаты, и наконец, после целой недели, принесли яйца для бэби.

В 8 ужин.

Внезапно вызвали Седнева повидаться с его дядей, и он исчез. Очень удивлюсь, если это правда и мы увидим его вновь... Играли в бэзик с Николаем. В 10 с половиной пошли спать.

Больше записей нет.

...Тяжело просыпаться, когда поспать удалось лишь полтора часа. Сейчас, кажется, полночь.

— Что же такое? — спрашивала, потягиваясь, Анастасия. — Куда теперь-то? Вроде только привыкли...

— Скоро узнаем, — отвечала Татьяна. — Девочки, поскорее собирайтесь, не стоит медлить.

Было темно, бледности Ольги никто не заметил. «Белая армия наступает на Екатеринбург... Юровский, наверное, не соврал, зачем ему врать. Так и что же теперь? Где они будут прятать нас? А захотят ли прятать?»

Захотят ли? — вот что мучило Ольгу.

Собрались быстро по команде гувернёра-Татьяны и вышли из комнаты. Юровский уже ждал.

— Следуйте за мной!

Николай Александрович нёс на руках Алексея, который крепко обнимал отца за шею и почти дремал, государыня шла рядом. Следом — царевны. За ними — доктор Евгений Сергеевич Боткин, горничная Анна Демидова, повар Иван Харитонов, лакей Алексей Трупп.

Вышли во двор, но за ворота комиссар их не повёл. Отворил дверь в нижний полуподвальный этаж. Узники прошли за Юровским в угловую комнату с решёткой на единственном окне.

— Придётся вам здесь подождать автомобилей.

Автомобили? Но почему именно здесь? С каждой минутой становилось всё тревожней. Принесли по просьбе Николая три стула, на один из них опустилась Александра Фёдоровна, государь сел на второй стул, на третий, стоявший рядом, усадил сына и поддерживал его. «Чего же мы ждём? — думал Николай Александрович. — Очередная перемена, столь внезапная, не несёт ли в себе самого худшего? Господи, Тебе предаю семью свою и жизнь свою».

Куда увезут? В тюрьму? На суд? А может быть, сразу...

Дождались — но не автомобилей. Вошли люди, которые говорили по-немецки, те, что сменили две недели назад в «доме особого назначения» русскую охрану. В руках револьверы.

Вновь появился Юровский со своими помощниками — Медведевым и Никулиным. Комиссар вышел вперёд.

— Мы не зря тревожились — ваши сторонники пытались спасти вас, — бесстрастно произнёс он явно заготовленную фразу. — Но им это не удалось. Чтобы ничего подобного не повторялось впредь, мы вынуждены вас расстрелять.

— Что? — воскликнул Николай и поднялся с места, загораживая жену и сына.

Юровский вскинул наган...

Прошло около недели, и белые действительно вошли в Екатеринбург. А ещё через некоторое время Пьер Жильяр, чудом спасшийся со своими друзьями от большевистского плена, потрясённый и растерянный ходил по этой комнате — угловой комнате полуподвального этажа дома Ипатьева и внимательно, очень внимательно, рассматривал множество следов от пуль и штыковых ударов.