Станислав Венгловский - Лжедмитрий

Товарищи ни о чём его не расспрашивали, не останавливали, но смотрели с надеждой.

Когда он уходил, они приподнялись, показывая, что готовы прийти ему на помощь в любое мгновение. Отец Варлаам перекрестил его дрожащей рукою.

Ждали его возвращения с замирающими сердцами. Оттуда, куда он ушёл, вскоре послышался шум убегавших зверей, ворчание, похожее на злобный лай. Затем всё стихло.

Отец Варлаам читал молитвы громким голосом. Он призывал на помощь Бога, как если бы Бог обретался где-то неподалёку, мог всё это видеть и слышать, а потому — пособить действием по-земному, по-дружески.

Так продолжалось целую вечность. И когда, казалось, пришла пора расставаться с надеждами на благополучное возвращение ушедшего, вдруг раздался его голос.

— Мы спасены! — уверенно произнёс отец Григорий. — Там, внизу, протекает река. Мне удалось отыскать лодку. Я вытащил её на берег.

— Господи! — всхлипнул отец Варлаам. — Да ты, отче... Бог о тебе печётся!

Однако отец Григорий поторопился с выводами. Пробиться к реке оказалось делом не простым. Волки вдруг как бы сообразили, что добыча, за которой они следили столько времени, которую стерегли всю ночь, теперь вот может запросто ускользнуть. В их становище начал раздаваться какой-то особый вой. Они опасались солнечного света, однако голод заставлял их делаться дерзкими и отчаянными. Звери вели себя наподобие своры собак, да ещё не одной своры, а кроме того — каких собак! Головешки же, окутанные дымом, действовали на них сейчас не более как простые палки. Головешки не испускали такого яркого, как в ночи, огня. Звери остерегались только того, что вызывает боль. Потому от головешек людям пришлось отказаться через сотню шагов. Лучше всего было действовать дубинкой. Стоило отцу Григорию огреть чересчур нахрапистого зверя дубинкой по голове — тот с визгом и стонами покатился вниз по склону бугра, увлекая за собою с десяток своих товарищей и будоража чуть ли не всех преследователей, заставляя их держаться на расстоянии от людей. Отец Григорий понял, что так надёжнее вырваться из волчьего плена. Краем глаза, оглянувшись, он проверил правильность направления к вытащенной на берег лодке. А ещё не трудно было заметить, что звери большей частью пытаются напасть на людей сзади, со спины. Потому отец Григорий крикнул Мисаилу поменяться с ним местами. Дорогу в направлении усохшего дерева, откуда уже доносился мощный шум бегущей воды, пробивал теперь Мисаил. Сам отец Григорий замыкал шествие. Он отбивался от наседавших зверей дубиной. Время от времени ему приходилось сдерживать себя, чтобы не схватить в руки топор, торчавший за поясом. Конечно, топор превратился бы в более верное оружие, но дубина держала зверей на расстоянии...

И всё уже, кажется, складывалось более-менее благополучно, да подвёл отец Варлаам. Будучи надёжно прикрытым спереди Мисаилом, а сзади отцом Григорием, отец Варлаам поверил в Божию помощь и рано успокоился. Подкравшемуся тщедушному волку удалось схватить его за полу кафтана. Отец Варлаам закричал благим матом и тут же свалился, выронив из рук дубину. Натиск зверей достиг исключительной силы. Они уверовали в свою победу. И неизвестно, чем бы всё это завершилось, не осталось ли бы в том месте от человека несколько кровавых пятен да пары истерзанных сапог, если бы не подоспела выручка со стороны отца Григория. Резко развернувшись, он тут же раскроил топором ближайший волчий череп. Он успел заметить, как отец Варлаам, забрызганный кровью и ещё какой-то серой вязкой массой, спрятал лицо в ладонях. Одной рукою отец Григорий подхватил беспамятного отца Варлаама. Другой же, удлинённой за счёт сверкающего топора, продолжал наносить удары по оскаленным хищным и шевелящимся звериным мордам. Его обнадёживал и бодрил крик инока Мисаила, оказавшегося снова на месте замыкающего шествие.

И тут сапоги отца Григория погрузились в воду. Не поднимая головы, он спиною почувствовал соседство усохшего дерева, а значит, и соседство вытащенной на берег лодки. Не глядя, втолкнув в неё почти безжизненное и лёгкое тело отца Варлаама, он неожиданно удачно столкнул лодку с места и вынужден был даже придержать её, поскольку уже сразу у берега чувствовалась сила течения, и закричал Мисаилу, торопя его. Окровавленный Мисаил, на котором лохмотьями болталась одежда, с усилием перевесился через борт верхней частью туловища. Отец Григорий отпустил лодку. Ввалившись в неё на ходу с противоположной стороны, он втащил в лодку и Мисаила.

Волки тем временем домчались до берега. Тесня и сваливая передних в воду, они плюхались в волны, их увлекало течение. Но звери, опытные, как стало понятно, пловцы, не отваживались преследовать уносимую добычу. Они выбирались назад на берег и присоединялись к своим товарищам. Остервенело отряхиваясь, они принимались и на суше так же хищно щёлкать зубами. Звери ещё бежали вслед какое-то расстояние, пока лодка не скрылась за изгибом реки. Звери провожали её отчаянным воем.

Отец Варлаам, ещё не очень поверив в спасение, забыл о молитве. С каким-то суеверием смотрел он на отца Григория и обречённо повторял, припоминая, наверное, прежние дни и споры в этом путешествии:

— Да ты не простой человек! Нет, не простой!

Инок Мисаил дрожал от холода и переживаний. Отец Григорий доставал из своей котомки какую-то завалявшуюся там одежонку.

Первая радость от потрясшего путников понимания, что они действительно спаслись от верной погибели, вскоре начала тускнеть и пропадать.

Лодку несло уже довольно долгое время, и она была неуправляема. Отец Григорий, да и отец Мисаил тщетно пытались выловить из плывущего по волнам лесного хлама что-нибудь подходящее, что могло бы стать заменою багра. Но то, что им удавалось ухватить, иногда с большим риском очутиться в воде, что удавалось удержать, — всё выловленное оказывалось никуда не годным. Оно либо ломалось ещё в руках, либо же расползалось на части, будучи уже опущенным в воду вместо весла или багра. Лодку то заносило на невидимые отмели, то кружило на пенных водоворотах.

В одном месте, на крутом изгибе реки, на высокой голой горе, мелькнуло какое-то селение с белеющими хатами и рядом высоких тополей. Там копошились люди. Они смотрели вниз на реку и на несущуюся по ней лодку. Понимая, что всё это бесполезно, бессмысленно, отец Григорий закричал им сам не зная что, замахал отчаянно руками. На берегу должны были сообразить, что люди оказались в лодке не с целью прокатиться. Но на берегу ничего не предпринимали.

Таких селений на берегу попадалось на пути уже несколько. Отец Григорий, страшно ругая себя за то, что не прихватил с собою дубину, что оставил в схватке со зверями даже топор, — отец Григорий пытался направлять лодку к берегу опущенной в воду рукою, загребая ладонью, но тоже всё без толку. Во-первых, его усилия мало помогали. Во-вторых, рука быстро коченела.