Дмитрий Барчук - Две томские тайны

«Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!». В этом никто не сомневался, но сообщение о бомбардировке Севастополя, в ста километрах от «Артека», сильно обеспокоило работников лагеря.

На следующее утро почтальон принёс полную сумку телеграмм от взволнованных родителей. Первыми, не успев отдохнуть у моря, уехали со своими вожатыми школьники из Москвы и Ленинграда.

Потом — с Поволжья, Урала и Сибири. К июлю в «Артеке» остались лишь двести ребят. Им некуда было возвращаться. Их родные города и сёла в Молдавии, Прибалтике, Белоруссии и правобережной Украине уже захватили фашисты.

В актовом зале с колоннами и роскошными люстрами, где до революции богатые курортники играли в рулетку, директор лагеря по фамилии Цигельман обратился к оставшемуся персоналу:

— Центральный комитет Ленинского комсомола и Наркомат здравоохранения СССР приняли решение об эвакуации «Артека». Из школьников, приехавших с оккупированных врагом территорий, принято решение сформировать специальную группу и отправить её в тыл. Наш лагерь будет работать и в военное время, правда, на новом месте.

— И где? — раздался вопрос из зала.

— Называют посёлок Нижний Чир на Цимлянском водохранилище в Сталинградской области. Это, конечно, — не Чёрное море. Но места там, говорят, красивые. И это зависит от вас, товарищи, кто поедет в эвакуацию вместе с детьми, не уронить честь высокой марки нашего пионерского лагеря. Создать новый «Артек»! Чтобы дети, потерявшие семьи, ни в чём не чувствовали себя обездоленными. Головой за них отвечаете!

Старшим в этой группе директор назначил фельдшера Мансурова. Его с покалеченной рукой на фронт не призовут.

— А как же вы, Анатолий Маркович? — спросил Акрам.

— Кто-то же должен остаться на хозяйстве, — с какой-то совсем не свойственной его энергичной натуре покорностью произнёс Цигельман. — Когда фашистов прогоним, и вернётесь в Гурзуф, будет с кого спросить за сохранность социалистической собственности.

Но он не дождался. Погиб от рук захватчиков.

Под Липецком их поезд обстреляли немецкие самолёты. Пассажиры успели покинуть вагоны и залечь в хлебном поле. Хорошо, что вовремя подоспели наши истребители, не дали разбомбить состав. Акрам оказывал первую помощь раненым, а Роза вместе с другими вожатыми собирала в поле испуганную детвору.

В Москве они ночевали в спортзале какой-то школы в Сокольниках. Благо, каникулы, занятий нет. Мансуров каждый день, как на работу, ходил в Наркомздрав за билетами и деньгами. В суматохе эвакуации бюрократическая машина работала как попало, а будущий врач был человеком интеллигентным, горлом брать не умел. Лишь после жалобы в ЦК ВЛКСМ им выдали суточные и проездные документы.

До Нижнего Чира добрались к концу августа. Только начали обустраиваться, готовиться к зимовке, как вдруг пришло новое предписание: в связи с изменившейся обстановкой на фронте и угрозой дальнейшего продвижения неприятеля вглубь страны пионерский лагерь «Артек» эвакуировать на Алтай.

Началась новая железнодорожная «одиссея», длившаяся почти год. Казань — Уфа — Новосибирск — Барнаул. Где-то задерживались на недели, а где-то на месяцы. Холодные, плохо отапливаемые помещения. Дети болели. Акрам Мансурович не спал сутками.

Наконец, в столице определились с местом временной дислокации «Артека». Курорт Белокуриха. В сентябре 1942 года, на второй год войны, беженцы из Гурзуфа прибыли в предгорье Алтая.

Роза прыгала с одного валуна на другой с лёгкостью молодой козочки. Русло горной речки было щедро усеяно ими. И девушка восторженно оповещала всё ущелье:

— Какая красота! Какое совпадение! Это же — настоящий Крымский Большой каньон. Поразительное сходство! Дорогой, мы — дома!

Акрам любовался её непосредственностью.

— Только у нас — камни светлые, песочного цвета. А здесь классический гранит.

— Всё равно — очень похоже! И речка также весело шумит, и горы нависают. А воздух?! Чистый мёд! Надо обязательно сводить ребят сюда в поход! А ещё лучше — отметить здесь какой-нибудь праздник. Жалко, на 7 ноября, наверно, холодно будет.

Камни хорошо впитывали в себя последнее тепло осеннего сибирского солнца. Акрам сидел на одном из них и грелся, мысленно переносясь в родной Гурзуф.

— А зачем ждать? — вдруг решительно сказал он.

Роза перепрыгнула на соседний валун.

— И что предлагает директор алтайского «Артека»? — спросила она, стараясь удерживать равновесие.

Он встал. Её валун был выше, и их лица оказались рядом.

Акрам достал из кармана брюк сверкнувшее на солнышке колечко и одел ей на палец.

— Руку и сердце. Ты выйдешь за меня?

Она зажмурила глаза и прошептала многократное «да».

— Вот и повод для праздничного похода, — произнёс он и поцеловал невесту.

Следующим летом Всесоюзный пионерский лагерь «Артек» возобновил свою работу. В Белокуриху стали съезжаться пионеры из сибирских городов. Но костяк дружины по-прежнему составляла первая «гурзуфская» смена 41-го. За два года некоторые ребята успели выйти из пионерского возраста и стали сами вожатыми.

Походы в горы и песни у костра чередовались с работой в местном колхозе. За лето артековцы заработали денег на целый танк «Т-34». Правительственную телеграмму с благодарностью от Верховного главнокомандующего товарища Сталина директор лагеря Мансуров зачитал на торжественной линейке. И воспитанники, и вожатые плакали от радости и гордости.

Роза была на седьмом месяце беременности, когда Красная армия освободила Крым.

Читая в «Красной звезде» репортаж из освобождённого «Артека», муж негодовал:

— Фашисты сожгли наш Дворец, разрушили все пристани. Парки изрыли окопами и обнесли колючей проволокой. Вандалы!

Не дочитав до конца публикацию, он, взъерошенный, выбежал на кухню барака, где жена готовила ужин, и, подхватив её на руки, стал кружить вокруг столов, плиты и навесных шкафчиков:

— Мы скоро вернёмся домой! Инженерный батальон 4-го Украинского фронта начал восстанавливать «Артек». Уже следующую смену ребят мы примем в Гурзуфе!

Через неделю поздно вечером к их бараку подъехал легковой автомобиль. Молодцеватый капитан НКВД в сопровождении двух автоматчиков бесцеремонно вломился в комнату Мансуровых и громко зачитал постановление:

— По решению Государственного Комитета Обороны, вы, как крымские татары, подлежите переселению в Узбекистан. На сборы — полчаса.

— За что? — недоуменно спросил Акрам.

— «За участие в кол-ла-бора-цио-нистских формированиях, — по слогам, запинаясь, прочитал капитан, но закончил увереннее. — Выступавших на стороне нацистской Германии».

А от себя добавил:

— Про ваши злодеяния в концлагере «Красный» [62] Концлагерь «Красный» — бывший совхоз вблизи Симферополя, на территории которого немецкие оккупационные власти при пособничестве коллаборационистов из местного населения организовали самый крупный в Крыму лагерь смерти, где было замучено около 15 тысяч человек. уже знает вся страна.