Дмитрий Барчук - Две томские тайны

— Твоя экскурсия — настоящее шоу, — похвалил Мурата профессор истории. — Блестящая эрудиция, вкрадчивый голос. На женщин производит убойное впечатление. От курортниц, поди, отбоя нет?

Экскурсовод замял тему и спросил сводного брата, по возрасту годившегося ему в сыновья:

— И как Чуфут-Кале [65] Чуфут-Кале — средневековый город-крепость в Крыму, рядом с Бахчисараем. ? Понравилось?

— Великолепно, — обливаясь чебуречным соком, ответил Артур. — Крепость — просто отпад!

— Её начали строить ещё византийцы в V веке. А в мавзолее дочери золотоордынского хана Тохтамыша были?

— Угу, — пробормотал Артур и спросил у профессора истории: — А это тот самый Тохтамыш, что в прадедовом родовом селе похоронен?

— В каком селе? — переспросил бахчисарайский экскурсовод.

— Да, в Тахтамышево, откуда Сабанаевы родом, — между делом пояснил Фарит. — Оно — гораздо старше Томска. И раньше называлось Кызыл-Каш [66] Кызыл-Кaш — в переводе с татарского языка «Красная бровка». . А когда на тамошнем кладбище похоронили Тохтамыша, его и переименовали.

Мурат недоверчиво покрутил головой.

— То есть ты хочешь сказать, что великий хан Золотой Орды, соперник Тамерлана покоится под Томском?

— А что тут удивительного? Эуштинцы — очень древний народ. Когда-то их земли тоже были частью Золотой Орды.

— А мне пещерный монастырь [67] Пещерный монастырь — Успенский Анастасиевский православный монастырь вблизи Бахчисарая. понравился больше, — безапелляционно заявил закончивший с чебуреками младший брат. — Там такая экзотика! Вместо крыш на монашеских кельях — огромные каменные глыбы.

Крымчак отвернулся и стал демонстративно рассматривать розы на клумбе. Какие же они дикари, эти сибиряки. Истинные ценности не замечают, а на чужую показуху ведутся!

Фарит увидел недовольство родного брата и примирительно сказал:

— Брось дуться, Мурат. Я, конечно, понимаю: северные варвары разрушили Крымское ханство. Но ведь столько времени прошло!

Мансуров холодно ответил:

— А я ничего не хочу забывать, брат. Погибла целая цивилизация, уникальный симбиоз культур — древних греков, генуэзцев, Византии, Золотой Орды и Османской империи. Такого никогда нигде больше не было, и не будет.

Профессор Сабанаев философски заметил:

— Жизнь продолжается, брат! Цивилизации не исчезают бесследно, они дают жизнь новым. Тот же Пушкин, например. Это — явление не только российской, а мировой культуры.

— Если бы Девлет Герей в шестнадцатом веке не спасовал перед Иваном Грозным и захватил московский Кремль, как это сделал хан Тохтамыш, то Пушкин, скорее всего, писал бы по-татарски!

Доктор исторических наук не сдержал улыбки и, пригубив ароматный кофе, сказал:

— А может его и вовсе бы не было? Туркмены-сельджуки, захватившие Константинополь, променяли свою энергетику на комфортный быт, а идеология и вера — дух Восточной Римской империи — отошли к Москве. Крымские татары переняли турецкую роскошь, а боевой настрой монгольской орды оставили снова русским вместе с кличем «Ура!». История не знает сослагательного наклонения. На этой земле — от Дуная до Енисея — всегда жили два больших народа. Скифы и саки, сарматы и гунны, русские и татары. И в единстве они достигали такого могущества и процветания, что им завидовал весь мир.

Зимой Артур уговорил отца пойти на лекцию одного чудаковатого профессора в пединститут. Лысый, с бородкой-клинышком, он с фанатизмом убеждал аудиторию, что подземные ходы — это часть древнего города, существовавшего тысячелетия назад на месте современного Томска.

— На старинных картах чуть выше места слияния двух полноводных рек помечен город с романтическим названием — Грустина. Град у устья. Явно славянского происхождения.

Сабанаевы скептически переглянулись.

— Разве не тюрки испокон веков населяли Сибирь? — тихо спросил сын.

Отец почесал седой затылок.

— Видимо, какое-то славянское поселение. Может, новгородцы ходили за Урал ещё до Чингис-хана. В Золотой Орде, думаю, люди тоже мигрировали из одного места в другое.

Но дальше экзальтированного лектора просто понесло. Разрозненные фрагменты из разных эпох он смешивал в одну кучу. Обнаружив где-то грунт с примесями извести и кирпичной крошки, сделал скоропалительный вывод, что холмистый рельеф города имеет рукотворное происхождение. Его Грустина сразу разрослась до размеров Рима, а по возрасту даже оставила «вечный город» далеко позади. Ведь её основали ещё гиперборейцы, представители исчезнувшей арктической цивилизации многие тысячи лет назад. С наступлением Ледникового периода местные жители ушли под землю, обустроив там целый город.

— Грустинцы были, безусловно, развитым народом, имели собственную письменность. Европеоиды по внешности, они славились своим здоровьем и крепостью тела, как истинные сибиряки.

Дальше — больше. Несметные сокровища, древние книги в хорошо вентилируемых катакомбах.

Но чем нелепее были его идеи, тем сильнее они заводили публику. Представительница одной туристической фирмы даже предложила профинансировать издание романа о подземном городе. Сюжет, правда, банальный: современный человек через временной провал попадает в древнюю Грустину и там находит свою любовь.

Выйдя из аудитории, Наиль Виленович долго ругался. Выражения «бред сивой кобылы», «палата № 6», «психиатрическая клиника» были самыми цензурными. Но потом призадумался и сказал:

— Хотя… У каждого — своя Грустина. Но эта — всё равно чересчур.

За ужином разговор снова зашёл о древнем городе. Отец отошел от эмоций и окончательно определился во мнении.

— Улым, а ты мультфильм «Зима в Простоквашино» смотрел?

— Классный мультик! Он у меня на компе закачан. Часто просматриваю. А что?

— А ты помнишь, как дядя Фёдор с отцом-академиком под Новый год приехали в Простокваши-но к Шарику с Матроскиным?

— Что-то припоминаю. Отец дяди Фёдора ещё маску Деда Мороза на себя надел и спросил: «Угадайте, кто я?».

— Вот-вот! — обрадовался пенсионер. — А почтальон Печкин ему и говорит: «Иван Фёдорович Крузенштерн. Человек и пароход!»

— А папаша ему отвечает: «Ну вы уж совсем», — радостно подхватил Артур.

И отец с сыном дружно расхохотались.

— Так и этот профессор со своей Грустиной сильно палку перегнул, — откашлявшись, сказал Наиль Виленович.

А сын заметил:

— А я бы не отказался хотя бы одним глазком взглянуть на этих грустинцев. Интересно, какими они всё-таки были?

Поглощавшая шурпу абика внезапно встрепенулась.

— То же мне — невидаль?! Да смотри, сколько в тебя влезет! Атая родного, что ли, никогда не видел? Чистокровный груштинец!