Дмитрий Пучков - По главному фарватеру эпохи. От последнего паруса до первой ракеты

26 февраля под стенами крепости опять появился японский флот. Несколько бронепалубных крейсеров выдвинулись к самому внешнему рейду и повели корректировку огня для линейного отряда, стрелявшего вслепую через горы Ляотешаня. Не слишком эффективный способ воевать, поскольку процент попаданий крайне низок, но кое-какой риск получить повреждения, даже не выходя из порта, имеется и в этом случае…

Затаившись на внутреннем рейде, русские корабли переждали обстрел. Чтобы предотвратить подобные визиты врага в дальнейшем, Макаров приказал развернуть на сопках станцию наблюдения и связи и приготовить шестидюймовую батарею для стрельбы по крейсерам-корректировщикам.

А с утренним приливом 27 февраля русская эскадра вышла в море и взяла курс на восток в надежде встретить противника и навязать ему сражение. Однако горизонт был чист, ни одного японца встретить не удалось, и к семи вечера корабли вернулись на внутренний рейд.

Проанализировав поведение подчиненных во время этого выхода, Макаров пришел к выводу о «недостаточной сплаванности эскадры и отсутствии, особенно у лучших и новейших броненосцев, привычки к взаимодействию». Если учесть, что «Цесаревич» и «Ретвизан» пребывали в ремонте и в вылазке участвовать не могли, то слова о «лучших и новейших» могут касаться только «Пересвета» с «Победой».

Резкий до авантюристичности командующий не ограничился одними только гневными словами. С этого момента он решил «учить разгильдяев воевать всерьез» и так «завернул гайки» в области дисциплины, что при нем даже офицеры, что называется, дышать боялись…

Если начальник неумеренно гневлив и строг, в экипажах, как правило, начинается глухое, ворчливое недовольство – пока еще тихое, в рамках устава. Когда «гайки заворачивали» Рожественский или Чухнин, матросы за глаза величали их «Драконом» и «Шкурою»… Удивительно, но факт: со Степаном Осиповичем получилась ситуация абсолютно противоположная. Чем чаще адмирал давал волю словам, чем щедрее навешивал на подчиненных дисциплинарные взыскания, тем выше становился его и так немалый авторитет. Военные обстоятельства тому причиной или репутация харизматического лидера, давно сопровождающая адмирала, а только Макарову буквально в рот смотрели, подчас не замечая даже откровенных его ошибок. Тех самых, за которые на войне расплачиваются кровью…

9 марта японский флот вновь предпринял попытку бомбардировки Порт-Артура. Немедленно был открыт ответный перекидной огонь через Ляотешань. Первым, впрочем, снова начал стрелять «Ретвизан» со своего поста «вынужденного дежурного по проходу». Второй расчехлила пушки «Победа»…

Японцы не любят афишировать свои потери, поэтому полученная на эскадре информация «с горы» – от корректировочно-наблюдательной станции, – что концевой в японском строю броненосец «Фудзи» получил попадания от русской перекидной стрельбы, в дальнейшем документами не подтверждалась. Скорее всего, одно попадание тяжелым снарядом в палубу над миделем все-таки было: по свидетельству наблюдателей, выброс пламени и дыма был виден из-под основания второй трубы корабля. При этом дым шел черный, без примеси белого пара, красноречиво указывающего на попадание, проникающее в котельное отделение. Броненосец сохранил и скорость, и способность управляться. Особенности русского пироксилинового боезапаса таковы, что высокобризантных фугасных снарядов, по сути, нет. Вместо них – «полубронебойные», которые при разрыве дают относительно небольшое число крупных осколков. Так как испепеляющей температуры взрыва, как у японской шимозы, тоже нет, то пожары от русских попаданий продолжительными не бывают, и, видимо, «Фудзи» быстро справился с возгоранием палубы. И вообще, одного снаряда, даже калибром 12 или 10 дюймов, обычно мало для приведения в небоеспособность крупного, выносливого и живучего корабля 1 ранга…

О том, что кое-какой результат от русской стрельбы через гору все-таки был, свидетельствует лишь факт: сразу после доклада о дыме на палубе у «Фудзи» корректировочная станция сообщила, что японцы резко меняют курс. Чтобы еще раз не попали, значит…

Был отлив. Но, несмотря на это, адмирал Макаров велел поднимать якоря. Каково же было удивление японцев, когда, вопреки их ожиданиям, за полтора часа до полной воды из узости артурского створа полезли русские броненосцы! «Микаса» сразу же собрал всех своих подчиненных, включая крейсера, в компактный кильватер и, не отвечая на огонь русской эскадры, наладился отступать на юг…

Преследовать его, выходя за зону действия тяжелых береговых батарей Порт-Артура, Макаров не стал.

На 13 марта был объявлен еще один боевой выход, и снова – вне связи с максимальным приливом. Жертвой русских орудий стал зазевавшийся японский транспортный пароход, да еще поймали у островов Мяо-Тао одного рыбака, которого и уничтожили по подозрению в шпионаже. Может, в контексте общего хода боевых действий и невелика победа для выхода в море всей эскадрой, но все же хоть какой-то урон врагу…

Возможно, этот боевой выход был бы более результативным. Но при перестроении линейной колонны быстроходный «Пересвет», шедший вслед за медлительным «Севастополем», крепко клюнул соседа тяжелым форштевнем в корму – слева над самым винтом. На обшивке обоих кораблей от удара получились разрывы, у «Севастополя» оказался затоплен и деформирован коридор вала, у «Пересвета» – форпик. Пришлось эскадре возвращаться в порт…

Когда историки с восторгом пишут о флотоводческих талантах Макарова, они иллюстрируют этим эпизодом тезис о справедливости адмирала. Командир «Пересвета» каперанг Бойсман, честно признавший себя виновным в аварии, был оставлен в должности. А его коллега с «Севастополя», принявший при «разборе полетов» позицию в стиле «я не я и лошадь не моя» – разжалован.

При этом вне внимания исследователей почему-то остается тот факт, что ставить быстроходный, но инертный на маневре межклассовый гибрид в кильватер более медленному товарищу – это заведомо рисковать при маневрировании в тесном строю. А автор приказа о таком ордере строя – как раз сам Степан Осипович…

Итог – в русской линейной колонне угодили в ремонт еще двое. Пусть ненадолго, но… зато даже без боя! Ладно бы понести урон, пытаясь уничтожить равного по силе врага, но в разгар войны встать к ремонтному пирсу из-за дурацкого «ДТП» в собственном строю, да еще в то время, когда адмирал обещает, что вот-вот начнутся настоящие, большие боевые дела? Обидно, честное слово…

Убедившись собственными глазами в том, что русские корабли научились выскакивать по тревоге на внешний рейд за один прилив, адмирал Того в ночь на 14 марта предпринял еще одну попытку перекрыть створ Порт-Артура брандерами. Чтобы вообще больше никто не вылез!