Георгий Блюмин - Юность Татищева

Отобедали. Васильев пошел разнуздать лошадей и дать им овса, а Василий Никитич углубился в чтение. Гамбургские газеты писали о встрече Нового года в Москве при пушечной пальбе, огненных потехах, карнавальных масках и катаньях с ледяных гор. Победитель Карла XII повелел с нового, 1710 года именовать полки русской армии по названиям городов, а не по именам полковников, как то было прежде. Отныне дозволено всем христианским вероисповеданиям иметь в России свои церкви. Английская газета сообщала о публичной аудиенции Витфорту, чрезвычайному английскому посланнику. Витфорт от имени английской королевы преподнес русскому царю Петру Алексеевичу титул императора. То же сделал и голландский посланник. Шведский король находится в Турции и делает все, что только можно сделать, дабы разорвать мир России с Турцией, договор о котором был недавно ратифицирован стараньями русского посланника Толстого. Из самых свежих новостей отрадными были сообщения о новых победах над шведами: взятие русскими войсками крепости Эльбинг и города Выборга. Апраксину пожалована Андреевская лента, в Выборге Петр оставил свой Преображенский полк, сам, как полковник оного, разведя караулы. В осажденной нашими войсками Риге явилась моровая язва, которая перешла было и на осаждающих, но вскоре пресечена.

Татищев дождался Александра, и вместе они сходили в гости к местному леснику, великому мастеру делать чучела птиц и зверей. Василий оглядел все, похвалил лесника и, переписав с его слов все названия, дал леснику серебряный полтинник. Лесник, знавший за долгую свою жизнь белорусские дороги на триста верст вокруг, помог Татищеву выверить бывшую при нем ландкарту. Ввечеру Василий вычертил еще одну такую же для Саблина по его желанию, а рано утром до восхода солнца тронулись дальше, отказавшись от провожатого. Следующий ночлег был уже в городке Лунинец, в краю Пинских болот. В Лунинце ждала царского посланца богато сработанная карета и слуги князя Друцкого-Любецкого. Васильев коня своего продал на ярмарке цыганам, уселся рядом с поручиком на атласные подушки, и карета покатила по дороге, аккуратно замощенной камнем. Василий вначале поминутно выглядывал из окошка, опасаясь потерять коня, но Кубик отлично понимал, где находится его хозяин, и не отставал от кареты ни на шаг.

В тридцати верстах от Лунинца дорогу пересекла довольно широкая река. На карте Татищева ее не было, — видно, столбцовский лесник о такой не слыхивал. Русло, местами песчаное, местами болотистое, уводило на юг. Карета остановилась у моста. Солнце припекало. Княжеские слуги с улыбкою и почтением следили с моста, как русский поручик скинул одежду и ловко прыгнул в реку, поплыл к другому берегу. На середине реки оглянулся, позвал Кубика. Конь потрогал воду губами, вошел по брюхо, напился и поплыл к хозяину. Александр Васильев купаться не стал, лишь умылся, скинув мундир, и остался на берегу поджидать поручика. Татищев, ухватя Кубика за гриву, переплыл снова реку, выбрался из желтоватой от торфяников воды на травянистый бережок, с наслаждением растерся поданным ему Васильевым рушником. Одевшись, расстелил тут же, на берегу, ландкарту и аккуратно занес на нее реку, расспрашивая по-польски провожатых. На плотный лист бумаги, испещренный многими пометками, легла волнистая линия реки, проведенная Татищевым от деревни Камень до имения князя Друцкого-Любецкого Парохонск. Выше Василий выписал своим четким почерком имя полесской реки — Бобрик.

Еще через два часа, проехав мощеною дорогою вниз но течению Бобрика, поднялись на холм. Справа, за оградой, потянулись кресты сельского кладбища; у калитки стояла часовня-каплица, аккуратно срубленная из сосновых бревен. На краю кладбища высились купола деревянных же церкви и колокольни. Далее по обеим сторонам дороги поднялся. яблоневый сад. Но вот и самая высокая точка холма: внизу — деревенские избы, сверкающая на солнце лента Бобрика, прямо — кирпичные ворота, аллея, посыпанная кирпичною крошкою, и, наконец, — деревянные колонны большого дома, княжеского дворца. На широком крыльце Татищева ждал сам хозяин дома князь Онуфрий Друцкий-Любецкий и его жена княгиня Бронислава. Князь был невысок, плешив, с подергивающейся бровью, а княгиня — совершенная польская красавица лет тридцати, белокурая, высокая, в длинном лиловом платье, широкие складки которого она придерживала обеими обнаженными руками. Василий представился князю коротко, по-военному, поцеловал руку его супруги и просил прежде всего позаботиться о своем коне, бывшем при нем под Нарвою и при Полтаве. Князь немедленно подошел к Кубику, провел в восхищении рукою по атласной шее коня и отдал слугам распоряжения. Затем Василий представил Друцкому-Любецкому своего спутника и объявил, что хотя Васильев — его крепостной, однако он видит в нем своего верного товарища и потому просит быть за столом и в доме им вместе. После чего в сопровождении Александра отправился вслед за князем в его кабинет, пообещав княгине непременно через час быть к ужину.

— Знаю, что Татищевы ведут свой род от князей Смоленских, природных Рюриковичей, потому счастлив приютить в моем дворце господина поручика, — говорил Онуфрий Стефанович Друцкий-Любецкий, усаживая гостя и не замечая стоящего у дверей Васильева.

— Садись рядом, брат Васильев, чего оробел, вишь, и мы с тобою не лыком шиты, — улыбнувшись Александру, поманил его Татищев. Васильев подошел к столу, на котором стояло чернолаковое бюро, сел рядом с поручиком, держа на коленях кожаную сумку с бумагами.

— Князь Друцкий-Любецкий, — начал Василий. — Государь Петр Алексеевич жалует тебе грамоту на беспошлинную торговлю с твоих винокуренных и полотняных заводов, так же и своего величества портрет с алмазами за то, что не пошел ты к Лещинскому, а верен остался государю, привел отряд и самолично бился со шведами при Лесной, где виктории российской споспешествовал, а тую викторию государь Петр Алексеевич наименовал матерью Полтавской победы, понеже ровно чрез девять месяцев приключилась. Драгун Васильев, подай грамоту и портрет его величества.

Князь принял из рук Татищева грамоту и царский портрет с алмазами, поклонился, внимательно разглядел и положил в бюро, щелкнув замочками. Затем снова попросил гостя садиться.

— От меня государю великую благодарность прошу передать, яко от слуги покорнейшего.

— Иная благодарность надобна, князь. Вот тебе бумага, где разъяснено, что должен ты, не мешкая, поставить его величеству полтораста солдат, а еще столько же помочь мне набрать в Пинском крае. И тотчас же приступить строить на реке Бобрике суда, дабы на тех судах мог я доставить команду в триста человек в град Киев, в полк. Сей путь кратчайшим вижу, понеже надобно мне еще и двадцать пушек в Пинске отлить и на корабли погрузить, а Бобрик, яко левый приток Припяти, к Днепру нас приведет.