Маргита Фигули - Вавилон [litres]

Персидские полки не осмелились вернуться к неприступным стенам Вавилона.

Город городов, могущественный Бабилу, пировал дни и ночи. Народ, опьяненный свободой и вином, ликовал, буйствовал, отплясывая на улицах с рассвета до заката и с заката до зари.

Горстка удалых, как на подбор, воинов смешалась с толпой и льстивыми словами подстрекала народ требовать от царя еще более роскошного пиршества. Это были люди Элоса. Они подговаривали горожан, рассчитывая, что Валтасар уступит их просьбам и устроит пир на праздник сбора плодов. Довольно крови и смертей, надо и повеселиться, пожить в свое удовольствие, да так, чтобы жизнь кипела и бурлила, как горный поток.

Население города толпилось перед царским дворцом и, возглашая славу и хвалу Валтасару, ждало до тех пор, пока царь не объявил, что исполнит волю народа.

Несколько недель готовились горожане, царь и сановники к празднику сбора плодов.

Наперекор Эсагиле Валтасар распорядился соорудить на Дороге Шествий, на священной дороге Аибуршаб, триумфальную арку, справа от нее поставить изукрашенный перламутром и драгоценными камнями трон из чистого золота, а слева – скамьи для сановников и советников, сделанные из лучезарного золота и слоновой кости. Окружающее пространство он приказал вымостить гранитными плитами и начертать на них строфы хвалебных песен, прославляющих могущество и величие Валтасара.

На холме, служившем подножием триумфальной арки, копошились сотни невольников и поденщиков: плотников и камнетесов, мостильщиков и скобовщиков, кузнецов и плавильщиков, граверов и резчиков, гранильщиков и ювелиров. За этим кропотливым муравейником, подобно недреманному оку Мардука, приглядывали десятки скульпторов и архитекторов.

Крылатые бронзовые быки с головами халдейских гениев, по два с каждой из четырех сторон, поддерживали массивные колонны из дорогого диорита. Ребра устоев были окованы золотыми пластинами с украшениями в виде розанов, сердцевиной которых служили самые крупные во всем царстве драгоценные камни. Среднюю часть колонн покрывали сцены сражений с персами. Верх арки представлял собой огромную, отлитую из золота плиту. На ней изображалось, как царь Валтасар приносит в жертву Мардуку, владыке небес, толпу связанных по рукам и ногам персов и льет на алтарь бога из выложенного сверху донизу брильянтами, изумрудами, рубинами и аметистами кубка сцеженную им персидскую кровь.

С террасы висячих садов Эсигиши – гордости царского дворца – Валтасар восхищенно взирал на растущую громаду, творение, искуснейшее из искусных.

Иногда он увлекал за собой молчаливого Набусардара, и тому приходилось вторить царю, неумеренно превозносившему не только новое сооружение, которое было призвано поведать векам и народам о могуществе и славе сына Набонидова, но и готовящиеся торжества.

Однажды Валтасар молвил, показывая на арку:

– Это во славу всевидящего, всемогущего Мардука. Священной же троице в ападане я готовлю жертвы еще более богатые.

Набусардару претила мысль о предстоящих торжествах, они казались ему кознями злых духов, признание царя кольнуло его, точно шип терния.

– Тебя, как я погляжу, не очень радуют мои слова и деяния, – заметил Валтасар, поднимая брови. – Не знаю только, что тому причиной – зависть или равнодушие…

– Я уже говорил, что пировать преждевременно, – боюсь, как бы не было беды. Ты прости меня, царь мой. Но арка твоя и впрямь величественна…

– Величественна… – обрадовался царь. – Это жертва Мардуку… Священной же троице в ападане… ну, да поведаю тебе и о том, ты мудр и многоопытен… Решил я в торжественный день принести на алтарь троицы человеческие жертвы. По моему приказанию отобрано сто самых красивых юношей, на сей раз из числа знатных иудеев и прочих чужеземцев.

– Опять кровопролитие, светлейший? Не ты ли говорил, что потому и устраиваешь празднество, что народу больше невмоготу видеть вокруг смерть и кровь?

– Так-то оно так, мой верховный военачальник, только чем же мне тогда удивить две тысячи жрецов да две тысячи вельмож, что соберутся на пир в ападану?

Не в силах больше созерцать потоки крови и пирамиды мертвых тел, Набусардар ответил, в надежде отвратить царя от его намерения:

– Слыхал я на берегах канала Хебар, как поют еврейские юноши. Пусть они развлекут гостей своим великолепным пением, благо ты примирился с Даниилом. Такого сюрприза не преподносил своим гостям еще ни один государь.

– Вот речь мудреца! – воскликнул Валтасар. – Вот совет, достойный царского слуха! Я велю им петь псалмы и хоралы. Один из моих лазутчиков говорил мне: иудей, прославляющий чужого бога, совершает тягчайший грех и навлекает проклятие Яхве на все свое племя. На пиру я прикажу псалмами и хоралами славить священную троицу. Яхве отвратится от иудеев и оставит мое царство в покое. Тогда незачем будет отпускать их из плена, хоть я и обещал Даниилу, да и Телкиза уговорила меня; измученный думами о войне, я уступил ей.

– Я рад, что ты согласен обойтись без кровопролития, государь.

– Ты находчив и мудр, князь. Навуходоносор ставил звездочетов выше мудрецов, я же ставлю тебя выше и мудрецов, и звездочетов. Да будут благословенны боги за то, что послали мне мужа, превзошедшего мудрецов и звездочетов. И чтоб ты видел, как высоко ценит тебя царь Валтасар, я щедро вознагражу тебя.

Он с минуту молчал, улыбаясь и причмокивая.

– Я не поскуплюсь, но меня огорчает, что ты все время печален… Уж не та ли девка причиной тому, князь? Неужто она и в самом деле полюбилась тебе?

Набусардар так стиснул зубы, что казалось, они раскрошатся, и в ярости поглядел на Валтасара.

– Я намерен, государь, взять ее в жены и сделать полновластной хозяйкой моего сердца, моих дворцов и земель.

Ярость Набусардара вызвала у царя усмешку, он сказал:

– Я еще не наградил ее благородным титулом, но стоит ли из-за этого расстраиваться? Радуйся, что Мардук помог нам одолеть персов и ты отпразднуешь победу. Все забудешь, что было и чего не было, очутившись среди цветов, яств и вин, курильниц и женщин.

– Она одна владеет моими помыслами, царь, и я прошу тебя – измени свое решение, исполни мою просьбу о благородном титуле для дочери Гамадана.

– После, после празднеств.

– Отчего твое величество терзает мне сердце?

– Оттого, что я царь и моя воля для всех закон.

Набусардар еще крепче стиснул зубы, мысленно призывая адский пламень на то место, где они стояли. Зная упрямый норов царя, он решил не тратить времени на бесплодные препирательства и поклялся могилами своих предков и жизнью своих потомков отказаться от знатного звания, чтобы жить с Нанаи среди корабельщиков или хлебопашцев.