Гэри Дженнингс - Наследник

В тот день на речном берегу мы стали близки и встречались, поддерживая нашу близость, на протяжении следующих пяти дней. А когда наконец расстались, я покинул добрую женщину в штанах и рубахе из грубой хлопчатобумажной ткани и соломенной шляпе. Через правое плечо и под левую руку у меня была пропущена традиционная индейская накидка, а через левое плечо, на верёвке из волокон агавы, я перекинул скатанное одеяло. Оно предназначалось, чтобы защищать меня от ночной прохлады, а завёрнутых в него тортилий должно было хватить не на один день пути.

Работа на рудниках изгнала из моего тела весь жир, но зато укрепила и закалила мышцы. Откормившись за несколько дней, я, конечно, не восстановил полностью былую форму, но, во всяком случае, в сочетании с отдыхом это дало мне способность продолжить путь.

Прежде чем покинуть свою пещеру на берегу реки, я собрал кое-какие припасы и подыскал суковатую палку примерно с мою ногу длиной, которая должна была послужить мне дорожным посохом, а если понадобится, то и дубинкой. Длинный, прямой, заострённый на конце ствол молодого деревца призван был заменить копьё, а прикрепив к длинной рукояти полученный от своей возлюбленной острый кусок обсидиана, я получил неплохой нож.

Отросшие волосы падали мне на плечи, длинная борода закрывала кадык, и я понимал, что выгляжу диким горным зверем, вырвавшимся из царства мёртвых. Каковым, по существу, и являлся.

Следуя указаниям женщины, я перебрался за ближние холмы, где пересёк тропу, ведущую к главной дороге на Секатекас. Памятуя о чичимеках, я был вынужден всё время держаться настороже, но дикари никак не давали о себе знать. Возможно, они и увидели меня, но их отпугнуло моё безумное обличье.

Вдалеке были видны поднимающиеся к небу струйки дыма — индейская женщина предупредила меня, что в том направлении находятся рудники и это дымят печи, в которых выплавляется серебро. Я невольно потрогал щёку, где было выжжено клеймо каторжника. К счастью, оно не было слишком уж большим и глубоким и частично маскировалось бородой, так что человек случайный, скорее всего, не обратил бы на него внимания. Но лишь случайный, то есть не имеющий никакого отношения к рудникам. Тогда как любой, знакомый с тамошними порядками, сразу бы опознал во мне беглого каторжника.

Укрывшись в кустах на склоне холма, я просидел там до темноты, присматриваясь к дороге. В основном по ней, как и по всем главным дорогам Новой Испании, тянулись караваны мулов — в сторону рудников они следовали тяжело нагруженные припасами, но и обратно не возвращались пустыми. Конечно, не каждого возвращающегося мула навьючивали добытым серебром, некоторые везли нуждавшиеся в ремонте инструменты и детали для оборудования шахт. Другие доставляли необходимые для работы очистительных мастерских серу, свинец и медную руду.

Кроме того, на дороге попадались индейцы, которые везли на своих мулах на рынок маис, агаву и бобы, и, совсем уж нечасто, встречались конные испанцы. Пешком двигались преимущественно занятые на рудниках индейцы, метисы и африканцы, тащившиеся на работу или с работы. Все эти люди передвигались группами по десять-двенадцать человек.

Даже всадники из соображений безопасности предпочитали не путешествовать в одиночку.

И удивляться тут не приходилось. Рудничные тракты, по которым перевозилось немало ценностей, естественно, привлекали всякого рода любителей поживы — и обычных бандитов, и непокорных индейцев, и беглых рабов. Все они пополняли полчища грабителей.

Я вёл наблюдение за дорогой до темноты, пока меня не сморил сон, а проснувшись, продолжил свою вахту, подумывая о возможности присоединиться к какой-нибудь компании рудокопов, возвращающих с заработков по истечении срока найма. Беда, однако, заключалась в том, что вольнонаёмных работников, в отличие от заключённых и рабов, не клеймили, и, узнав во мне каторжника, они запросто могли выдать меня ради получения награды.

И тут мне на глаза попалась одинокая пожилая женщина, которая вела в поводу нагруженного плетёными корзинками ослика. «А ведь стоит только раздобыть осла и вьючные корзины, — сообразил я, — и из меня получится превосходный местный торговец!»

¡Dios mio! Да лучшего и не придумаешь! Разумеется, будь у меня dinero, я бы не преминул возместить женщине утрату, но ведь если вдуматься, то задуманное мною и так представляло собой благое дело. Я собирался избавить пожилую женщину от риска быть не только ограбленной, но и убитой, что вполне могло случиться, позарься на её осла настоящие бандиты.

С этой мыслью я спустился с холма и затаился в придорожных кустах. Вообще-то путница, для индейской женщины, была немалого роста и крепкого сложения, но я был уверен, что смогу напугать её и получить желаемое, не вступая в схватку и не причинив ей вреда. Лица женщины я не видел, но одежда и особенно старушечья шаль наводили на мысль о преклонном возрасте, тем паче что и вела она своего осла медленно, опустив голову и сгорбившись.

Не желая слишком уж её пугать, я отложил своё копьё и дубинку, а когда женщина поравнялась с моим укрытием, выскочил на дорогу с обсидиановым ножом в руке.

— Я забираю твоего осла! — грозно выкрикнул я.

— Это мы ещё посмотрим! — прозвучал из-под шали мужской голос, и я увидел тёмное лицо африканца. — Бросай-ка нож! — приказал он, обнажая клинок.

На дороге послышался стук копыт. Я угодил в западню.

Чернокожий подступил ко мне, держа оружие наготове.

— Бросай нож, метис, пока я не перерезал тебе глотку.

Я повернулся и бросился бежать назад, к холму, однако всадник на муле вскоре настиг меня, заарканил, словно бычка, и ловко связал по рукам и ногам. Когда пыль осела, я, надёжно связанный, лежал на земле в окружении africanos. Я решил, что попал в руки маронов, шайки беглых рабов, и, как оказалось, был не так уж далёк от истины.

Их вожак, здоровенный негр, набросивший на меня лассо, склонился надо мной и, взяв пальцами за подбородок, повернул лицо так, чтобы лучше разглядеть клеймо. После чего удовлетворённо улыбнулся.

— Как я и думал, беглый каторжник. Но клеймо неразборчивое. Ты с какого рудника удрал?

Я молчал. Он отпустил моё лицо, выпрямился и дал мне пинка.

— Впрочем, какая разница? Это крепкий, здоровый малый. На любом руднике нам дадут за него сотню песо.

Я понимал, что африканец прав. Заплатят сотню и будут считать это выгодной сделкой, ведь законная покупка раба обошлась бы руднику вчетверо дороже.

Эх, и как я только мог позабыть одну из заповедей, которую постоянно повторял отец Антонио: если что-то кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, значит, это неправда. Только законченный простофиля мог клюнуть на такую примитивную приманку, как одинокая старушка с осликом. А ведь я вполне мог бы и по походке, и по осанке, и по движениям рук догадаться, что это мужчина.