Стивен Прессфилд - Последняя из амазонок

Когда плотный строй нашей пехоты вытеснил фракийцев, скифов и гетов вниз, они неожиданно обнаружили, что у них в тылу находятся каналы, водоводы, заборы и галереи. Это окончательно расстроило их уже дрогнувшие боевые порядки, и началась резня. В кои-то веки приливной волной была волна афинян.

Даже в гуще свалки, где дерутся почти вслепую, солдат чувствует, где у врага слабое место. Не самые стойкие подразделения называют «трогалион», то есть «сласти», в том смысле, что в бою воин стремится добраться до них с таким азартом, с каким ребёнок тянется к сладкому.

Шутки шутками, но фракийцы и геты, превосходные всадники, были никудышными пехотинцами. Многим пришлось сражаться пешими из-за того, что их кони пали от голода. По их понятиям, пехотинцы не были настоящими воинами и не заслуживали ничего, кроме презрения. Они стыдились своего положения, и именно это превращало их в «сласти».

Тесей, естественно, направил наш основной удар по самым слабым местам неприятеля. Враг пятился, а мы неуклонно наступали. Некоторое время — полагаю, примерно такое, какое требуется, чтобы досчитать до пятисот, — инициатива находилась в наших руках, и мы, пожалуй, имели шанс одержать победу. В данных обстоятельствах пресловутое упорство афинского простонародья, то самое, которое командиры считали «ослиным упрямством» и высокомерно поносили, обернулось не недостатком, а источником их силы. Клянусь богами, эти неотёсанные мужланы научились драться! Длительная осада, с успехами и неудачами, вылазками и отступлениями, с чередованием воодушевления и ужаса, приучила их не слишком поддаваться ни первому, ни второму. Даже если кто-то робел, его робость уже не заражала всех остальных, а это, в свою очередь, помогало малодушному совладать со своим страхом. Теперь наши афиняне понимали: один и тот же человек может струсить утром и проявить героизм после полудня. Надо отдать им должное: то были по-настоящему крепкие и стойкие люди. Более стойкие, чем скифы, геты и даже амазонки, при всей их доблести, удали и варварском блеске.

Отряд под началом Менесфея, в котором состоял я, прошёл весь путь до Девяти Врат, прорвался за них и вышел на равнину под холмом Ареса, развивая наступление на север, в сторону Некрополя и Сенного рынка. Отряды Тесея бились справа от нас, среди колодцев и акведуков, в то время как Ликос, Петей и спартанец Амомфарет со своими людьми сражались ещё правее, у самого подножия холма. В общей сложности наши силы составляли четыре тысячи человек, тогда как противостояли нам почти пятьдесят тысяч: скифы, фракийцы, тавры, кавказцы, меоты, армяне, каппадокийцы, иссидоны, рифейцы и колхи. Этих степняков, прирождённых всадников, вынужденных сражаться пешими, поддерживали отряды настоящих пехотинцев — ликийцев, мезов, фригийцев и дарданов. Они блокировали подступы к холму Акрополь с севера, откуда, как мы узнали потом, три тысячи наших соотечественников из Ардеттской крепости безуспешно пытались прорваться нам на подмогу.

Прямо над нами, на вершине холма Ареса, утвердились амазонки, и оттуда на нас обрушивался дождь стрел. Люди с обеих сторон валились, как ячмень под косой. Воительницы обстреливали нас со столь близкого расстояния, что я, подняв глаза, мог разглядеть раскраску их лиц. Нам оставалось лишь прикрываться щитами да взывать к небесам, обещая им за спасение всё, что только могло прийти в голову. Шум битвы оглушал. Боевые кличи амазонок смешивались с воплями умирающих, превращая мир вокруг нас в ужасающую, безумную какофонию.

Однако, похоже, в этом кромешном столпотворении какой-то бог принял сторону Афин, ибо смертоносный амазонский шквал обрушился не только на первые ряды нашего войска, но и на противостоящую нам тесную толпу фракийцев и скифов. Досталось и им и нам, но, видимо, наша воля к победе была сильнее, ибо они дрогнули, а Тесей с Менесфеем не преминули этим воспользоваться.

Теперь мы вырвались на бывшую рыночную площадь, на то самое ристалище, где всего шесть дней назад состоялся поединок Тесея и Элевтеры. Что там творилась за давка, невозможно описать словами. Площадь была забита людьми, в большинстве своём вымотанными настолько, что у них уже не оставалось сил по-настоящему наносить или отражать удары. Зачастую обессиленный человек просто падал на врага и валил его наземь весом своего тела.

Копьё в такой толчее совершенно бесполезно, а наилучшим оружием является короткий меч. Причём вовсе не требуется с силой загонять его в тело противника по самую рукоять: просто ткни, и пусть твой недруг истечёт кровью. Что же до копий и длинных мечей, то такое оружие больше годится не для настоящей войны, а для поединков между героями да для кабаньей охоты.

Нас всегда учили тому, что в отличие от дротика и секиры щит есть оружие защитное, то есть предназначенное исключительно для обороны. Опыт, однако, заставил нас усвоить иное. Когда руки от усталости наливаются свинцом и ты уже не в состоянии рубить и колоть, наваливайся на врага щитом. Толкай его, бей нижней кромкой щита по ногам или верхней по лицу. Расплющи ему кости стопы, сломай ему челюсть! Переломи ему руку, в которой он держит копьё. Не можешь двигаться — падай прямо на него. Кстати, забывай: у тебя есть не только руки, но и ноги. Пинок по голени или по колену. Если тебя притиснули к нему вплотную, бодни его так, чтобы его нос размазался по физиономии, а заодно двинь коленом туда, где болтается его стручок. Когда этот малый грохнется, ткни его мечом или ножом, но только разок. С него хватит, а тебе нельзя терять времени. Главное — не отбиться от своих и не покинуть строя. Если выйдет так, что ты столкнёшься с врагом в одиночку, не корчи из себя героя, а кликни подмогу. Уж вдвоём-то одного вы точно одолеете. Ну а вздумает враг бежать, скатертью дорога. Радуйся удаче, благодари богов. Случись тебе самому оказаться в невыгодном положении — тоже, если сможешь, уноси ноги.

Дрались мы славно, и я не скажу, чтобы нам не везло. Но к восходу солнца враги стали одолевать. Их, к сожалению, оказалось слишком много.

Четыре раза отряды Тесея и Ликоса прорывались сквозь вражеские позиции, но стоило им изготовиться для последнего рывка к дамбе, как амазонская конница вынуждала их к отступлению. Правда, и врагу было нелегко: их истощённые лошади выдыхались очень быстро. Воительницам приходилось менять их так часто, что по-настоящему участвовать в сражении могли лишь всадницы, имевшие не менее десяти лошадей.

С рыночной площади я видел, как ученицы подавали с холма Ареса сменных животных и уводили наверх выдохшихся. Да, они тоже были на пределе, но, в отличие от нас, ещё имели резервы.

Мы отступили к Девяти Вратам, где на нас обрушились лучшие воительницы. Я увидел скакавшую во главе отряда Элевтеру, за которой, каждая со своими подручными, мчались Скайлея, Стратоника, Алкиппа и Главка Сероглазая. Под их напором мы откатились назад, пядь за пядью уступая противнику лишь недавно отбитое ценой огромных потерь пространство. Нас отбросили туда, откуда мы начали атаку.