Мамсур Цаллагов - На войне Дунайской [Документальная повесть]

И. В. Гурко представил в Главную квартиру смелый план разгрома по частям только что прибывающей из Герцеговины армии Сулеймана-паши:

«Все многочисленные показания, — писал Гурко, — одинаково утверждают, что как в турецких войсках, собранных в долине Марицы, так и среди турецкого населения, царствует еще пока страшная паника. Из Филиппополя все более богатые жители бегут; оставшиеся же на местах долго рассуждали, как поступить им в случае появления наших войск и, наконец, решили покориться без сопротивления и выдать оружие. Настоящее время есть самое благоприятное для нанесения решительного удара. Положительно можно сказать, что мы теперь имеем полную вероятность одержать блестящий успех в случае нашего наступления и что для этого не потребуется больших сил. Можно, пользуясь теперешней обстановкой, разбить всю армию Сулеймана-паши по частям и по мере того, как части эти будут пребывать».

Этот план не получил одобрения Главного командования. Великий князь Николай Николаевич предоставил генералу Гурко действовать по его усмотрению, не дав требуемого усиления боевых сил отряда.

А начальник штаба генерал Никопойчицкий сообщил о тяжелом положении русских войск после неудавшегося второго штурма Плевны.

Можно без преувеличения сказать, что эта инертность Главного командования дорого обошлась России. Неверие в боевые качества передового отряда, в котором воплотилось замечательное содружество русских и болгарских воинов, а также недооценка высказанных генералом Гурко соображений о панике в стане врага привели к тому, что армия Сулеймана спокойно выгрузилась с кораблей и повела контрнаступление. Турки воспряли духом, и завязалась кровопролитная борьба, которая унесла десятки тысяч жизней солдат и офицеров Дунайской армии.

Но вернемся к Западному отряду.

В 6 часов утра 18 июля Кавказская казачья бригада получила общую диспозицию наступления на Плевну. Для ее штурма было сгруппировано большое войско. С артиллерией и конницей эта группа насчитывала 32 тысячи человек.

Командование замышляло «охватить» Плевну с двух сторон, имея в центре резерв для оказания поддержки той или другой стороне. Оконечность левого фланга (юго-западное направление) должен составить отряд генерала Скобелева из 7 казачьих и трех осетинских сотен при двух батареях легких горных орудий. Заметим, что силы наступающих на этом участке, вопреки уставам всех армий мира, были в в два раза меньшими, чем у противника, сидящего за многоярусными укреплениями.

Преимущество турок состояло и в том, что они располагали десятками батарей первоклассной по тому времени артиллерии. Об этом не могли не знать главнокомандующий великий князь Николай и его штаб.

Нет необходимости подробно описывать это неравное сражение.

Русские войска основательно «общипали» укрепленный лагерь Плевны, но общего успеха не добились. К тому же, большие потери в войсках убедили Главную квартиру Дунайской армии, что продолжать штурм бесполезно. Вводить в бой главный резерв было также бессмысленно — это могло привести лишь к захвату высот вокруг города, но удержать их не было сил, так как в Плевне оставался многотысячный гарнизон. Был отдан приказ на отступление.

«Вторая Плевна» явилась еще одним доказательством исключительного мужества и беззаветной отваги русского солдата.

В этом сражении были десятки штыковых схваток и ударов «в шашки». Всадники Владикавказско-осетинского и Кубанского полков разметали всю турецкую конницу на юго-западных подступах к Плевне. Вместе с другими частями отряда Скобелева они захватили на своем участке все высоты, но этот блистательный успех не был закреплен войсками авангарда князя Шаховского и артиллерией.

Несколько раз отряд Скобелева сбивал противника с его позиций, турки в панике бежали к городу и закреплялись на второй линии обороны. Всадники Кавказской бригады могли легко ворваться в Плевну, но противник, сохраняя за собой высоты на других участках, мог повернуть орудия и расстрелять казаков в городе.

Стойко сражались и пехотные части отряда Скобелева. Один офицер бросился с горсткой стрелков на два табора [12] Табор — батальон турецкой пехоты в 700–750 человек. турок, сбил их и обратил в бегство. «Как они смели ударить на два табора турок, почему они опрокинули турок, как все это случилось — никому не известно, но верно только то, что это было наяву, а не во сне», — писал Тутолмин.

Войска князя Шаховского давно уже отступили.

Скобелев оставался. Он стоял на возвышенности, окруженный офицерами и ординарцами, и думал вслух:

— Странно все-таки. При отходе войск князя турки не бросились ему вслед. Если бы они выслали 600–700 сабель, у Шаховского половины бы не осталось.

Справа от генерала стоял недавний командир 2-й сотни Осетинского дивизиона, а теперь бригадный адъютант сотник Индрис Шанаев. То и дело он поднимал длинный бинокль и смотрел на цепи батальона Курского полка. Вперемежку с солдатскими шапками там чернели папахи бойцов Осетинского дивизиона. Они вели огонь вместе с курянами. Так приказал Скобелев. Отбитые у турок высоты нельзя было покинуть на глазах неприятеля. И генерал принял решение: батальон Курского полка незаметно исчезнет с позиций под прикрытием огня Осетинского дивизиона. Вот для этого и лежат осетины вперемежку с пехотинцами, палят по туркам.

Шанаев смотрит в бинокль, узнает хорунжего Хоранова, есаула Пржеленского. Рядом с серой смушковой кубанкой ротмистра Есиева — косматая, как у чабана, шапка Татаркана Кайтова. Корнет Дударов стоит под пулями, что-то кричит и машет саблей в сторону ложементов турок. Вдали, справа, чернеет длинная и плотная, как изгородь, цепь аскеров — она в движении. Раздаются выстрелы.

— Извольте, господин сотник, взять на себя командование. — Скобелев махнул перчаткой в сторону высот. — Проследите за скрытным отходом батальона курчан и командуйте огнем Осетинского дивизиона До тех пор, пока лично убедитесь, что все до одного раненые вынесены с поля и отправлены на повозках в тыл.

— Слушаюсь, Ваше превосходительство!

— В помощь вам даю охотника Верещагина.

— Р-р-рад стараться, Ваше превосходительство! — браво воскликнул Сережа Верещагин — добровольный ординарец начальника отряда. Он весь день находился при Скобелеве, выполняя его поручения. Солдаты в цепях уже пригляделись к Сергею, дивились его бесстрашию под огнем турок и называли — «наш статский охотник». Вместо черкески на нем была какая-то серо-зеленая куртка, за поясом — множество длинных револьверов, называемых тогда по старой памяти пистолетами. За 18-е июля Сергей Верещагин уже заработал «Знак отличия военного ордена», но еще ничего не знал об этом.