Олег Капустин - Нефертити. Роковая ошибка жены фараона

— Ты посмотри, как надменно держит себя эта гусыня, — ворчал Небуненес, бывший главный архитектор столицы, выгнанный за свою бездарность с этой должности с позором ещё покойным фараоном, а теперь много лет пребывающий на разных постах в храме Амона. — И ведь всего-то внучка жалкого жреца из глухой провинциальной дыры под названием Ипу. Сидит себе с наглым видом на царских носилках. Вон как от неё нубийцы мух отгоняют опахалами, не дай бог, чтобы хоть одна села на эту наглую дочь из простонародья. А мы, цвет земли фиванской, месим ногами городскую пыль. Да, уж ниже падать просто некуда! — Посмотрев на свои пыльные ноги, толстяк даже всхлипнул от переполняющих его чувств и изрядного количества вина, выпитого незадолго до церемонии. Он почти не изменился за прошедшие четверть века, розовая, жирная, мокрая от пота физиономия блестела на солнце, как хорошо промасленная, только что испечённая на сковородке лепёшка.

— Хватать болтать, Небуненес! — прикрикнул на него стоящий рядом Ментухотеп, бывший визирь Верхней страны, смещённый в первый же год царствования Аменхотепа Третьего и тоже нашедший убежище и тёплое местечко под крылышком своего давнего приятеля главного жреца Амона Дуафу. — Ты что, жирный дурак, забыл про шпионов царицы? Сегодня же вечером ей доложат, как ты порочил прилюдно её родственников.

— Да ладно, красавчик, и не трясись от страха, — махнул на него рукой толстяк. — Кто нас услышит, когда вокруг такой шум и гам. Но как же мне надоела эта грязная шкура, которую надели мне с утра на плечи. Ведь и так жарища — не продохнуть, а тут таскай такую тяжесть, да и хвост этот дурацкий между ног болтается, шагу ступить спокойно не даёт.

— А ты представь, Пузо (это было ещё школьное прозвище Небуненеса), что это член у тебя такой огромный вырос, — захихикал Ментухотеп, — так сразу легче станет.

Он очень постарел из-за пережитых волнений в прошедшие годы и поэтому пытался большим количеством косметики компенсировать урон своей былой красоте. Когда бывший визирь смеялся, то на его щеках трескались белила, которыми он замазывал свои худые морщинистые щёки.

— А ведь правда, вот было бы здорово, если бы у меня вот такая штука между ног выросла! — расхохотался Небуненес и стал, пританцовывая, приставлять себе хвост леопарда к низу живота.

— Хватит дурачиться, как мальчишкам! — прикрикнул подошедший главный жрец Амона Дуафу, высокий, худой и более сутулый, чем четверть века назад. — Пойдёмте быстрее, надо священную ладью освятить и проверить, всё ли там в порядке, перед тем как наш божественный повелитель ступит на палубу.

— Да ему сейчас не до того, чтобы замечать какие-то мелочи на ладье, — ухмыльнулся Небуненес, вытирая пот со лба локонами своего пышного парика. — Хеви надо винца поднести или, на худой конец, пива, вот тогда он повеселеет, а то вон какая у него кислая физиономия!

— Прекрати говорить святотатственные речи о нашем божественном повелителе, — махнул на Небуненеса главный жрец длинной худой рукой.

— Да ты не бойся, Дуафу. Кто нас здесь услышит? — осклабился в ехидной улыбке толстяк.

— Да это он говорит на тот случай, если кто-нибудь из нас донесёт в тайную канцелярию царицы о твоих преступных речах и о предосудительной реакции твоих собеседников, — ухмыльнулся Ментухотеп, изящно поправляя длинные надушенные локоны на плечах.

— А что, это возможно? — с глупым видом уставился на своих старых приятелей Небуненес.

— В наше время всё возможно! Так что поменьше ты, Пузо, болтай, а больше думай, что говоришь и кому, — с желчной ехидцей и одновременно наставительно проговорил главный жрец Лиона, подняв худой жёлтый палец.

Жрецы направились к ладье Амона выполнять свои священные обязанности, а процессия во главе с фараоном остановилась на берегу. Нефертити с интересом взирала на огромную толпу, запрудившую всю набережную, на жрецов в леопардовых шкурах, бубнивших гнусавыми голосами заклинания и размахивающих кадильницами, на свою царственную семью, ожидавшую продолжения длинной и утомительной церемонии открытия весёлого, столь любимого простонародьем праздника Опет. Взгляд её остановился на фигуре царевича Аменхотепа, сыне фараона и царицы Тии. Он спустился с носилок и разминал ноги на берегу. В красивых глазах Нефертити засверкали лукавые искорки. Более нелепой фигуры трудно было представить. Высокий, нескладный, с очень длинными и худыми руками и ногами, с очень широкими для мужчины бёдрами молодой человек делал какие-то странные движения, а потом застывал в нелепых позах, уставившись куда-то в никому неведомую точку поверх всех голов. Одет он был в тунику яркого оранжевого цвета. Она пестрела золотой вышивкой, изображавшей диски солнца с длинными лучами, которые заканчивались человеческими кистями. Прочие многочисленные украшения, сверкавшие на Аменхотепе, были испещрены этим же изображением. Он бормотал что-то себе под нос, оглядываясь с выражением презрения на длинном узком лице, и близоруко щурился, причмокивая толстыми губами.

— Наш двоюродный братец смахивает на оранжевого кузнечика! — воскликнула Нези, ёрзая на своём позолоченном кресле и возбуждённо жестикулируя. — Такое впечатление, что он сейчас будет прыгать выше верхушек этих пальм.

— О, великий Амон! — воскликнула Нефертити с наставительными интонациями, перенятыми ею от тётки. — Перестань вертеться и махать руками. Глядя на тебя, можно подумать, что ты, как мартышка, собирающая орехи, полезешь сейчас на ближайшую пальму. А Хеви-младшенький всегда был с причудами, как будто ты его впервые видишь.

— Ой, посмотри, какие симпатяги акробаты! — не обращая никакого внимания на увещевания сестры, воскликнула Нези, глядя во все глаза на группку циркачей и показывая на них пальцем. — Особенно вон тот, что наверху стоит на руках. Как здорово он перекувырнулся в воздухе!

— А мне больше нравится тот, что повыше ростом, — проговорила Нефи, — у него такие красивые глаза, да и фигура просто загляденье.

— Вот такого бы обнять. А уж он-то сможет тебя прижать как следует, — засмеялась Нези, толкая сестру в бок.

— Не болтай глупости, — улыбнулась Нефертити и слегка покраснела.

— Ишь как разрумянилась, недотрога, — захихикала Нези, — это отнюдь не глупости, а очень даже серьёзная и нужная вещь. «Любовь» называется. И мы уже в таком возрасте, что без неё нам никак невозможно обойтись.

— Тоже мне, от горшка два вершка, а уже про любовь заговорила, — усмехнулась Нефи.

— А ты можешь не строить из себя умудрённую жизненным опытом мать семейства. Вымахала ростом с пальму, а ещё ни с одним парнем дела не имела, — обиженно закусила губы Нези. — Ты, наверно, и не знаешь, что у мужиков между ног болтается.