Олег Капустин - Нефертити. Роковая ошибка жены фараона

Смуглый молодой человек, весело блестя широко посаженными, круглыми карими глазами чуть навыкате, спустился по нарядному трапу, устланному красным ковром. Это был царевич Аменхотеп. Он весь словно искрился на утреннем солнце: столько на нём было нацеплено украшений из драгоценных камней. Бёдра обтягивала не просто повязка, а целое произведение искусства придворных портных. Пышная юбка из гофрированной льняной тончайшей ткани похрустывала при каждом шаге и раздувалась колоколом {42}на свежем речном ветерке, а надетый поверх неё вышитый передник блестел на солнце так, что казался вырезанным из сплошного листа чистого золота. Недаром царевич слыл за первого франта столицы, ему подражала вся золотая молодёжь стовратных Фив.

— Вырядился, словно попугай, — проворчал Яхмос.

— Да уж наш Хеви всегда любил покрасоваться, — с улыбкой проговорил фараон и протянул руки к подходящему царевичу. — Ну, будет, здесь ни к чему официальные поклоны. Дай-ка я тебя просто обниму, сынок. А ты подрос за те два года, что я тебя не видел. И какие у тебя румяные щёки.

Тутмос потрепал сына по подбородку.

— Ну, рассказывай, как здоровье матери, царицы Мутемуйа [9]? Что вообще творится в нашей столице?

На палубе расстелили роскошный ковёр. На него водрузили три изящных стула {43}из чёрного дерева. Один побольше — для отца — и два поменьше — для сыновей.

— Мама ждёт не дождётся, когда ты вернёшься домой. Она очень рада, что её отец, царь Артатама, едет вместе с тобой. Ведь они не виделись целых двадцать лет. Да и мне интересно взглянуть на своего дедушку. Мама говорит, что я на него очень похож. — Аменхотеп говорил быстро, возбуждённо жестикулируя.

— Это точно, — презрительно заметил Яхмос. — Он так же машет руками, как и ты, и тоже обожает драгоценные побрякушки.

— Ну, не всем же быть такими суровыми воинами, как ты, братец. Кроме колесниц и воинских наставлений в мире есть ещё много приятных и полезных вещей. — Аменхотеп в свою очередь с плохо скрываемым презрением посмотрел на почерневшего на солнце старшего брата. — Кстати, внешний вид правителя — это не только его личное дело. Если наследник престола выглядит как обыкновенный грязный, покрытый дорожной пылью воин, от которого ещё к тому же несёт пивом и чесноком, то он оказывает плохую услугу своему отцу, божественному повелителю Египта. Нельзя ронять авторитет власти фараона.

— Ты, разодетая мартышка, да к тому же напомаженная, как последняя шлюха, будешь поучать меня, воина, который своей грудью прикрывал фараона в бою?! — вспылил Яхмос, стремительно вскакивая со стула и сжимая кулаки.

— А ну прекратите! — поднял руку Тутмос. — Вы опять, как мальчишки, готовы подраться из-за какого-нибудь пустяка.

— Нет, папа, я отнюдь не желаю попасть под медные кулаки моего братца, — рассмеялся Аменхотеп. — Но ему всё же нужно понять, что он скоро будет в столице Египта, первом городе мира, где просто не принято ни грубо себя вести, ни отвратительно одеваться, ни вообще за собой не следить. У нас погонщик ослов выглядит более прилично, чем наследник престола.

— Что ж, в этом Хеви прав, — кивнул фараон и обратился к Яхмосу: — Займись своим внешним видом, сынок. Это в продолжение того разговора, который мы с тобой недавно вели. В жизни человек должен соответствовать тому месту, куда он попал. На поле боя хорошо одно, во дворце — другое. Так какие новости в столице? — повернул голову отец к младшему сыну.

— Новости тебе не понравятся, отец. Главный архитектор, Небуненес, слёзно умоляет ваше величество, чтобы вы повременили немного с приездом в Фивы. Ещё не подготовлен пьедестал, на который необходимо установить памятник, да к тому же не готовы салазки для передвижения статуи. И, вообще, мне кажется, папа, наш главный архитектор со своими помощниками никак не может решить, каким же способом установить на пьедестал такую огромную статую. Ведь раньше такого никто не делал. И к тому же строительных работ такого масштаба в Фивах давно не велось и неоткуда собрать нужных специалистов. Ведь не сам же Небуненес со своим огромным животом будет поднимать памятник. В столице шутят, что поставить на пьедестал главного архитектора, пожалуй, будет потрудней, чем статую Тутмоса Третьего.

— Я так и знал! — Фараон вскочил со стула и быстро прошёлся широкими шагами по палубе. — Я собрал правителей почти половины Азии, чтобы показать им всё величие моего государства и красоту моей столицы, и вот мои подчинённые выставляют меня, своего повелителя, дураком. Хорош же я буду после того, как пообещал царю страны Нахрайна {44}, царям и князьям страны Ретену, послам Вавилонии, Ассирии и страны хеттов {45}, что они увидят собственными глазами памятник моему деду, великому Тутмосу Третьему, фараону, от одного упоминания о котором по сей день трепещут все страны вокруг нашей империи. И что я теперь скажу своим гостям? — Тутмос приказал через плечо мгновенно появившемуся рядом с ним секретарю: — Немедленно послать мой указ визирю Верхней страны Ментухотепу. Даю всем этим разжиревшим аристократам на подготовку к установке памятника полмесяца. Чтобы всё было готово за это время. Если не выполнят моего приказа, то пусть пеняют на себя.

Фараон походил по палубе и глянул на берег. Там виднелся какой-то небольшой городок. Рядом с ним на холме стоял недостроенный храм.

— Какая красивая колоннада, — проговорил Тутмос. — Пожалуй, я пристану здесь к берегу, осмотрю храм, узнаю, как живут мои подданные в этой глубинке. Весь караван, кроме моей личной охраны, пусть плывёт к Фивам. Позаботьтесь, чтобы моих гостей приняли и разместили получше, — приказал он подчинённым.

Так Тутмос Четвёртый внезапно появился в провинциальном городке. Воспоминания об этом визите передавались местными жителями из поколения в поколение много столетий подряд. Ещё бы, сам фараон ступил на землю Ипу! Но правитель огромной империи и не предполагал, что делает роковой шаг.

В то утро, когда нога властителя Египта вступила на берег в городке Ипу, местные жители занимались своими делами, как и всегда каждый будний день. Эйе и Тии осматривали свой новый дом, где работы по ремонту почти были закончены. Архитектор Аменхотеп выполнил обещание, данное приёмному сыну. Он выделил солидную сумму золотом и серебром для покупки молодожёнам дома на берегу реки и домашнего скарба. Даже мать невесты Туйа ни к чему не смогла придраться. Прошло всего десять дней после той злополучной ночи, а молодой человек, давший страшную клятву, уже стал состоятельным домовладельцем и женихом.

— Вот что значит вовремя взять ухажёра за горло, — объясняла произошедшие изменения мамаша. — А то выскользнул бы из рук, как угорь, и был таков. Парни они такие: им бы лишь позабавиться с девицей, а последствия пускай её родители расхлёбывают.