Инга Кондратьева - Девятая квартира в антресолях - 2

– Ты сейчас так похоже на Нину сказал, папа! – воскликнула Лиза.

– И Нина твоя… – Полетаев явно вспоминал сейчас кого-то еще. – И та женщина. Я говорил тебе. Они помогли мне понять. Если все время только бережешь, то непременно потеряешь. Упустишь! Не так, так по-иному… Я непонятно говорю?

– Ты говори, говори, папа! – Лиза затаила дыхание.

– Нина. Она оказалась тебе хорошим другом. Понимаешь, родитель, оказывается, тоже может, а иногда и обязан быть своему ребенку другом, – Полетаев смотрел ввысь и от того наверно, его глаза увлажнились. – Не надсмотрщиком, не контролером, не примером или наставником. А просто другом. Просто быть рядом, чтобы ни случилось. И вместе это…

– Расхлебывать? – Лиза позволила себе усмехнуться.

– А хоть бы и так, – спокойно отвечал Андрей Григорьевич. – Ну, вышла бы ты замуж без моего благословения. Пережил бы. Привык.

– А если бы не вышла вовсе? – осторожно спросила Лиза.

– Ты знаешь, там… – Андрей Григорьевич вовсе не удивился такому повороту. – В монастыре. Я видел тебя во сне, это уже после того, как ты приезжала с друзьями. И во сне я хотел, уже мог, уже решился к тебе подойти. А ты там была… Ну, не важно. В общем, я понял утром, что было бы, если бы тогда…

– Что было бы, папа? – Лиза говорила отрывисто и безжалостно к себе. – Было бы то, что наша жизнь была бы разрушена. И моя, но и твоя тоже! От тебя отвернулись бы все в свете. Пропало бы все то, что так важно для тебя. Всё пропало бы, папа, не щади меня.

– Ну, во-первых, ничего же не произошло, ты сама с этого начала, – Полетаев смотрел теперь на свою дочь с тайным восхищением, видя насколько другой, взрослой стала она за это лето. – А во-вторых… Ну, уехали бы куда-нибудь…

– Вот так просто? – у Лизы вырвался нервный смешок. – Просто «уехали» бы? А там что? А твое положение? А мастерские? А Наталья Гавриловна, Савва Борисович, друзья, общество?

– Я думаю, те, кто настоящие, друзьями бы и остались. А остальное… Прах, Лиза! – Полетаев махнул рукой в ту сторону, где за деревьями перелеска находилась их бывшая усадьба. – И без того много с чем расставаться приходится. Вот и дом не наш, и мастерские на волоске. Что-то приходит, что-то уходит. Но пока мы живы и есть друг у друга – это главное.

Они долго молчали.

– Так ты думаешь, что простить можно, что угодно? – спросила Лиза после затянувшейся паузы. – И принять все-все на свете? Так?

– Не знаю, Лиза, – отец был откровенен, и было видно, что раздумывает он над заданным вопросом прямо сейчас. – Все-все, наверно, не в силах человеческих. Да смотря кому. И что. Я там много думал. Когда меньше болтаешь ни о чем, а часто повторяешь в храме обращение «батюшка»… Взываешь: «Отец небесный»… И мысли сами как-то выстраиваются в эту сторону… Наверно, именно ребенку своему надобно научиться прощать все. Но не как попустительство, а именно, чтобы знали оба – да, от одного твоего поступка, слова иногда, может перемениться многое. Всё может перемениться. Но, как бы ни было страшно, тяжко, тебя всегда примут, поймут, ты не будешь один, у тебя есть отец. Хотя…

– Что, папа?

– Хотя, я думаю, матерям это дается легче. Не всем, конечно. Но проще им, что ли… Я думаю теперь, что у той несчастной женщины в монастыре было слишком много мужского в характере, от того и муки ее. Женщина своему ребенку все легче прощает – безоглядно, бездумно, от сердца – а значит принять сопутствующие обстоятельства ей потом уже проще. А отец всегда будет сначала думать – что дальше. И простить он может только через принятие. Сначала допустить, а только потом простить. Ну, это если окажется, что есть, что прощать. Так-то дочка! Оказалось, что мучиться вопросом – хороший ты отец или плохой – жизнь не всем и не всегда дает время. Так-то. Надо просто быть им – отцом, каждый день, каждую минуту. Быть рядом. И быть готовым ко всему, вместе со своим чадом. Ох! Это так сложно самому понять, еще сложнее объяснить другому, Лиза!

***

– Ну, что, вы готовы?

Митя, одетый по-городскому выглядел солидно, но для Лизы, знающей его как облупленного, это показалось как с чужого плеча и оттого смешным.

– Ну, ты и напыщенный франт нынче, Митя! – смеялась она, выйдя в прихожую.

– Да вы еще не одеты! – Митя явно спешил и нервничал. – Ну, сестренка! Мы ж договаривались! А что Андрей Григорьевич? Матушка?

Лиза видела, что Митя нарядился во все самое лучшее из своего гардероба и, хоть и поддела его по-дружески, но памятуя об одном из уроков Егоровны, сегодня тщательно подбирала наряд, дабы сильно не выделяться на фоне матери и сына. Она надела довольно скромное платьице.

Сегодня все собирались у Полетаевых. В город прибыл цирк со знакомцами Дмитрия. Он давеча уже встречал их на вокзале, помогал устраиваться на новом месте, как хозяин знакомил с городом, и, забросив учебу, подолгу сидел на репетициях. А нынче вот – выводил всех своих домашних на премьерное представление. Это было оговорено, когда еще Лиза с отцом гостили в Луговом. Наталья Гавриловна должна была прибыть оттуда к обеду.

– Митя, успокойся, – Лиза повела его в столовую. – Хочешь лимонаду? Времени еще три часа до начала, матушка твоя еще не приехала, ждем. Куда ты так торопишься?

– Эх, Лизавета! – Митя утер лоб, достав огромный белоснежный платок из кармана, но за стол присел. – Нам же еще в кассы надо успеть, там для нас контрамарки отложены. Ты знаешь, какой нынче ажиотаж? Аншлаг! Нет свободных мест вовсе.

– Ну, раз отложены, то, что ж волноваться? Егоровна! Принеси попить холодненького.

– Куда ему холодненького? – няня недовольно качала головой, осуждая всяческую суету. – Да принесу, принесу! Пусть только остынет. Вон – красный весь!

Во дворе послышался шум въезжающей повозки – это Кузьма привез Наталью Гавриловну. Его не стали больше гонять в этот день, а погрузились на двух извозчиков и поспешили к ярмарке. В пестрой толпе, направляясь к зданию цирка, они неожиданно столкнулись с младшими Олениными и Алексеем. Дмитрий радостно приветствовал его, зная уже по совместной поездке. Лиза представила всем брата и сестру. Лида тут же пожаловалась, что вот – хотели на итальянцев попасть, да билетов нет вовсе. Дмитрий обещал что-нибудь предпринять. Дальше пошли вместе. Андрей Григорьевич с Натальей Гавриловной поотстали и лишь умиленно наблюдали за шумной стайкой молодежи.

– Наташа, – Андрей Григорьевич степенно вел ее под руку. – Ты сильно жаждешь лицезреть клоунов и комедиантов?

– Нет, Андрюша, – улыбнулась она ему. – Ты же сам знаешь, что я бы с радостью погуляла где-нибудь в тихом парке с тобой. Но сдается мне, что у Мити в этом цирке какой-то свой интерес, я как мать чую. Нельзя его обидеть. Пойдем!

– Идем, идем, – похлопал Полетаев пальцами по тыльной стороне ее ладони.