Рудольф Баландин - Миклухо-Маклай

Цивилизованный человек уверен, что он приобщён к высокой нравственности прежде всего религией, а также философией, этикой. Удивительное заблуждение! Опыт существования человечества показывает: самые гуманные религиозные заповеди не отвращали людей от бесчеловечных поступков. Даже, пожалуй, с тех пор, как в мире распространились христианство и ислам, кровавых усобиц, жесточайших войн и всяческих преступлений стало больше, чем прежде.

Могучее древо цивилизации взращивает во всё большем количестве плоды добра и зла. У людей есть возможность выбирать. И слишком часто, увы, выбор останавливается на плодах зла.

Почему? Оказывается, дикари в своих отношениях к миру природы или к другим людям, а также между собой проявляют меньше дикости, чем цивилизованные люди. Это приходится признавать уже после первых опытов общения с папуасами, как бы ни обернулось дело в дальнейшем. Почему же в цивилизованном человеке накапливается так много злобы, жестокости, низости?

Появлялись вопросы, на которые не следовало давать слишком поспешных ответов.

А почему, прощаясь, они протягивают левую руку? Считается, что обычай протягивать открытую ладонь правой руки появился, чтобы показать отсутствие в руке оружия. Но может быть, они, эти дикари, протягивают левые руки потому, что в правых находятся подарки? У них первенствует добро, а не зло...

Впрочем, это всего лишь сомнительное предположение. Более внимательное наблюдение наводит на мысль, что у них нет обычая обмениваться подарками. Они просто — дарят. И не ожидают непременной взаимности, выраженной в виде ответного дара. Их вроде бы вполне устраивает демонстрация дружеского расположения. Неужели они духовные ценности предпочитают материальным?

Нет, и этот вопрос не следует обдумывать поспешно и умозрительно. Надо продолжить наблюдения, собрать больше фактов. Одно ясно: им чужд дух торгашества.

Так может быть, именно это в первую очередь отличает их от цивилизованных личностей в лучшую сторону? Наша цивилизация отдаёт предпочтение материальным ценностям. Зловредный и пошлый дух выгоды, прибыли отравляет своим ядом все замечательные достижения цивилизованного человечества.

Безусловно, дикари — вовсе не ангелы и не беспечные, наивные и добродетельные дети природы. У них свои достоинства и недостатки, к которым следует внимательно присмотреться. Но уже одно то, что они не оценивают каждую вещь подобно ростовщикам и торгашам, уже одно это вызывает глубокое уважение. Эти люди наделены чувством собственного достоинства, свободы и благодарности, образующим своеобразное триединство. Лишаясь одного из этих качеств, человек теряет и два других.

Помнится, Жан Жак Руссо полагал, будто у цивилизованных народов души развращались по мере того, как совершенствовались науки и искусства. Мысль интересная, но никак им не доказанная. Возможно, всё дело не в самом по себе развитии наук и искусства, а в том, для каких людей используются достижения научного и технического прогресса, успехи искусств и ремёсел...

Хотелось бы верить в милый добродетельный нрав дикарей. Но как тут не вспомнить: верь — да проверь. А проверять придётся, пожалуй, с немалым риском для жизни. Опасный научный эксперимент... на самом себе, прежде всего.

Его раздумья прервал грохочущий раскат грома, от которого вздрогнула хижина и шелест прошёл по деревьям. Ударили крупные капли дождя, и вскоре хлынул ливень. В кромешной темноте вспышки молний и грохот напоминали артиллерийскую канонаду.

За перегородкой шёпотом переговаривались Ульсон и Бой. Побеспокоить Маклая они не решились. По-видимому, первый страх — спросонок — у них прошёл. Они всё ещё продолжают нести ночные вахты, опасаясь нападения дикарей. А Миклухо спал спокойно, и даже комары и муравьи его мало донимали.

...1 октября. В Санкт-Петербурге, небось, моросят промозглые осенние дожди. Сутулятся прохожие в накидках, плащах, под зонтами. А здесь — ясное летнее утро, тёплый влажный воздух, блестящая, омытая ночным ливнем листва, цветы и птицы. Звуки природы, которые приятнее даже тишины. Почти полное одиночество. Чего ещё желать?

Пора ближе познакомиться с туземцами. Но прежде чем отправиться в деревню, надо обдумать непростую дилемму: брать или не брать револьвер?

Таков жестокий переход от теории к практике. Чего следует ожидать от этих людей? Что предпочесть в данном конкретном случае: доверие, непротивление злу насилием или осмотрительность, недоверие и готовность к активному сопротивлению?

Помимо общих соображений были и более деловые. Хорошо вооружённый человек постоянно имеет искушение воспользоваться своей силой. Как часто нелепые убийства совершаются от потери самообладания, из страха и желания опередить мнимого или реального противника.

Револьвер — грозное оружие. В случае нападения дикарей есть возможность уложить троих или даже пятерых. Так сказать, дорого продать свою жизнь.

Опять принцип торга: око за око, зуб за зуб, жизнь за жизнь. Но допустим ли такой торг? Какую пользу принесут лишние жертвы? Эти люди в ярости всё равно тебя убьют или, затаив ненависть, найдут удобный случай отомстить. Итак, какое принять решение?

Он взял с собой записную книжку и карандаш. Револьвер оставил дома.

На этот раз пошёл по тропинке в сторону, противоположную той деревни, где живёт Туй. Рискованный эксперимент! Но зато — чистый, как принято считать в науке. Ему, одинокому безоружному чужестранцу предстоит встретиться лицом к лицу с незнакомыми папуасами, не имея за спиной ни вооружённой охраны, ни хотя бы грозно дымящего военного корабля, наводящего на местных жителей страх.

Тропинка едва угадывалась в высокой траве, а в лесной чаще порой и вовсе терялась. Проплутав некоторое время, путешественник вышел на опушку около какой-то деревни. Слышались мужские и детские спокойные голоса. Только сейчас Маклай осознал, что ещё не слышал и не видел на этом берегу ни женщин, ни детей...

И тут он лицом к лицу столкнулся с мальчиком лет четырнадцати. Их взгляды встретились. Лицо подростка вытянулось от ужаса, а глаза сделались круглыми и стеклянными. Стряхнув оцепенение, он резко повернулся, шмыгнул в кусты и бросился со всех ног в деревню. Там завопили голоса, взвизгнули женщины или дети, и вскоре наступила полная тишина.

Маклай, помедлив, неторопливо пошёл вперёд. На площадке между хижинами перед ним стояла группа вооружённых мужчин. Другие, тоже вооружённые, находились несколько поодаль. Ни детей, ни женщин не было видно.

Продолжая спокойно идти к папуасам, Маклай с замиранием сердца увидел, что некоторые из них подняли копья с определённой целью метнуть их в пришельца. Позы были решительные и напряжённые.