Рудольф Баландин - Миклухо-Маклай

— А может, и правильно делают. — И отправился на кухню доваривать бобы к запоздалому обеду.

Казалось бы, хитрое ли дело — научиться чужому языку? Не прошло и четырёх месяцев, как Маклай начал вести с папуасами разговоры, затрагивая разные темы и получая разумные ответы. Зная несколько европейских языков, исследователь уже готов был присоединить к ним и знание языка папуасов. Но с этим пришлось подождать до лучших времён.

Долго, к примеру, не удавалось выяснить, как сказать по-папуасски «хорошо». Наконец нашёлся один туземец, с которым, что называется, нашли общий язык. Маклай показал ему хорошие полезные вещи: табак, гвоздь. Услышав слово «казь», Маклай повторил его, указав на кокосовый орех. Туземец в свою очередь подтвердил — «казь». С тех пор, давая собеседникам понять, что ему что-то нравится, Маклай говорил «казь», с удовольствием отмечая, что его прекрасно поняли; туземцы делали довольные лица и отвечали утвердительно: «Казь-казь». Однако в некоторых случаях создавалось впечатление, что под этим словом местные жители подразумевают что-то другое. Что именно? И как всё-таки будет по-папуасски «хорошо»?

Эти вопросы Маклай постарался разрешить в беседе с одним сметливым «тамо-Бонгу» (человеком из Бонгу), который уже сообщил исследователю немало мудрых слов. Показав закрутку табака и гвоздь, Маклай сказал: «Казь». Однако туземец разделил предметы, назвав гвоздь каким-то непонятным словом, а табак — «казь». Из этого нетрудно было заключить, что вместо слова «хорошо» на туземном языке Маклай использовал совершенно другое, означающее «табак».

Тогда Маклай указал на стоявший возле хижины большой целый горшок и на валявшиеся невдалеке черепки другого, давая понять, что одна вещь хороша, а другая — нет. Туземец его понял и произнёс: «Ваб». Тогда Маклай показал на банан, годный для пищи, а затем на другой, негодный, спросив: «Ваб»? Туземец ответил утвердительно. Маклай показал один свой башмак, целый, и другой, порванный, произнеся то же слово, и вновь получил утвердительный ответ.

Сомнений не осталось: «ваб» означает «хорошо». Осталось только узнать, как будет «дурно, нехорошо». Но тут выяснилось, что слово «ваб» они понимают не так, как Маклай. Потратив немало усилий, учёный установил, что этим словом называют... большой горшок для варки пищи.

Исследователя осенило: чтобы выяснить для местных жителей «хорошо» и «плохо», рациональнее всего производить гастрономические опыты. Надо давать туземцам пробовать приятные и неприятные пищевые продукты и вещества (например, соль, перец, кислый раствор, хину), а затем прислушиваться, что будет сказано. Опыт прошёл успешно. Пробуя неприятные на вкус вещества, папуасы кривили лица, сплёвывали и произносили: «борле». Вот, оказывается, что на их языке означает «плохо», «скверно», «нехорошо».

После этого в результате долгого собеседования с Туем наконец-то выяснилось, что нечто противоположное «борле» — это «ауе», то есть хорошо.

Несмотря на то что папуасы жили семьями и были прекрасно осведомлены о своих родственных связях, от них было невозможно добиться, как будет по-папуасски «отец» и «мать». Зато очень быстро удалось остановить, что «мужчина» — это «тамо». А как будет — «женщина»?

Первоначально подобные вопросы языкознания они обсуждали с Туем. Показывая на туземца, Маклай говорил «тамо», с чем Туй соглашался. Затем, показывая жестами, чем отличается женщина от мужчины, изображая пышную грудь. Маклай услышал в ответ нечто не очень вразумительное, то ли «кенгаринги», то ли «киринга». Для уточнения, Маклай справился: «Киринга?» Туй охотно согласился: «Киринга, киринга». Вопрос был исчерпан, и в дальнейшем, когда надо было поинтересоваться, какими хозяйственными делами занимаются женщины, как одеваются женщины, сколько женщин бывает у одного мужчины, Маклай использовал слово «киринги».

Слово это туземцы употребляли довольно часто и с видимым удовольствием, из чего можно было заключить, что отношение к женщинам у них уважительное, женщины занимаются самыми разными делами, вплоть до охоты, а у каждого «тамо» много «киринги».

Однако со временем у Николая Николаевича стали закрадываться смутные сомнения по поводу этого слова. Частенько папуасы употребляли его как-то невпопад. Так продолжалось четыре месяца. Освоив азы чужого языка, учёный решил спросить у Туя, что же такое «киринга».

— Что такое киринга? — повторил Туй.

— Я спрашиваю тебя, — пояснил Маклай.

— Я спрашиваю тебя, — отозвался Туй.

— Что называют тамо-Горенду кирингой?

— Что называет тамо боро-боро (человек большой-большой) Маклай кирингой? — в свою очередь спросил Туй.

Что за несуразица! Или это какая-то изощрённая шутка? Почему Туй вместо объяснения сам задаёт тот же вопрос? Ничего подобного прежде не бывало.

Подошла группа папуасов. Маклай обратился к ним с тем же вопросом, но они отвечали примерно так же, как Туй, переадресуя вопрос Маклаю.

И тогда он понял: нет такого слова на папуасском языке. Туй и его сородичи, услышав от Маклая занятное слово «киринга», решили, что оно русское, что оно означает, наверное, что-то хорошее, потому что Маклай, произнося его, делал такие движения, будто поглощал много пищи, причём с удовольствием, и показывал, как она проходит через его грудь к животу. Туй так расшифровал жест Маклая. В ответ он повторил это слово, что явно обрадовало собеседника. Они поняли друг друга.

Вообще-то сказал Туй три слова: «каинда» (ямс, клубни которого съедобны), «кенгар» (кокосовый орех) и «инги» (еда). И с удовлетворением отметил, что по-русски всё это произносится как одно слово «киринга», что означает, судя по всему, вкусная еда. Так он и объяснил своим сородичам, которым новое звучное слово тоже понравилось.

Оказалось, что при словесном общении может возникать больше серьёзных недоразумений, чем при обмене различными сведениями с помощью мимики, жестов, междометий.

Тем не менее в конце концов Маклаю удалось выяснить, что женщина по-папуасски — «нангели».

Ночь была тёмная и тревожная. Грохотали раскаты грома, бил по крыше дождь, налетали порывы шквалистого ветра. Крыша грозила взлететь в небо.

В такие ночи спится особенно хорошо, если кровля не протекает: прохладно и почти нет комаров. Но вдруг послышался страшный треск, тяжёлый удар. Дом содрогнулся. Спросонок было непонятно, что произошло. Кромешная тьма не позволяла что-либо разглядеть. Да и очень хотелось спать. Однако проснулся ещё до рассвета: разбудил непривычно сильный шум прибоя. В рассветном полумраке увидел, что прямо перед верандой лежит какая-то огромная чёрная масса.