Рудольф Баландин - Миклухо-Маклай

Оказалось, что это — большое дерево, сломанное ураганом. Оно было опутано многочисленными лианами и другими паразитическими растениями. Если бы дерево рухнуло на дом, могла произойти катастрофа.

Чтобы выйти из дома, пришлось пару часов орудовать изо всех сил топором, прорубаясь сквозь переплетение ветвей. Ульсон стонал: его лихорадило. Хозяйственные хлопоты заняли полдня. А тут ещё пришли несколько туземцев, с которыми надо было вести маловразумительные разговоры. Один из них указал на шлюпку, которая стояла на мелководье и была после дождя полна воды. Ничего не поделаешь, ещё одно занятие: вычерпывать воду из шлюпки вёдрами.

Если бы надо было только проживать день за днём в хозяйственных заботах, подобные события не вызывали бы раздражения. Но ведь он находится здесь не для того, чтобы выживать в так называемой борьбе за существование. Ему надо работать, проводить наблюдения, собирать образцы, делать зарисовки и записи. Жаль тратить драгоценное время на слишком трудную, но нудную и обязательную хозяйственную деятельность.

В солнечное нежаркое утро отправился в Бонгу завершить рисунки телумов. Навстречу попался Туй и пошёл с Маклаем. Перед тем как войти в Горенду, Маклай по обыкновению оповестил «нангели» о своём приходе, чтобы они могли спокойно скрыться от чужих глаз. В деревне к Маклаю и Тую присоединились ещё два папуаса: Бонем и Дигу. Выйдя к морю, они пошли по плотному песчаному пляжу, на который периодически накатывались волны. Не желая замочить обувь, Маклай стал совершать перебежки, избегая очередной волны.

Туземцы восприняли это как игру, тоже стали делать перебежки, и вскоре все они — один белый, в одежде и башмаках с гамашами, и трое чёрных, имевшие лишь некоторые намёки на одежду — пустились наперегонки. В соревновании победил европеоид, к своему немалому удивлению.

Можно было бы предположить, что по крайней мере в этом виде спорта превосходство белой расы очевидно. Однако и в данном случае Маклай не спешил с выводами. Он уже раньше отметил, что меньше всего развиты ножные мышцы, особенно икры, у островитян, которым нечасто приходится утруждать свои нижние конечности. В отличие от них приходившие к нему жители горных деревень имели сильные крупные мышцы ног. Ни о каких племенных различиях речи быть не могло: по всем остальным признакам (исключая украшения) туземцы были более или менее одинаковы.

Придя в Бонгу, Маклай направился прямо в тот общественный дом, где стояли телумы. Закончив рисовать, прошёлся по деревне. И тут он впервые за все четыре месяца прибывания среди папуасов увидел нангели — женщин. Вопреки обыкновению они не убежали в лес, а только при его приближении скрывались в хижины. Лиц их разглядеть так и не удалось. Фигурами женщины мало отличались от мужчин. Главная особенность одежды: спереди и сзади нечто похожее на фартуки.

Когда Маклай уходил из деревни, ему подарили несколько бананов и два куска мяса, испечённых на угольях и аккуратно защемлённых между расщеплёнными палочками бамбука. Для Маклая предназначался кусок свинины, а Ульсону просили передать собачатину.

Вернувшись домой, Маклай обрадовал Ульсона сообщением, что на обед будет мясо. Ульсон принялся расхваливать добрых отзывчивых туземцев. Но когда узнал, что ему прислали собачатину, возмутился:

— Да пусть они подавятся своими собаками! Ишь чего надумали. Они б ещё человечину прислали.

— Я не люблю свинины, — сказал Маклай, отдавая ему свою порцию, а сам принялся есть тёмное, волокнистое, но вполне съедобное собачье мясо.

— Это хорошо, — одобрил поступок хозяина Ульсон, — очень вам благодарен. А собака там или какая-нибудь обезьяна — тоже почти что баранина.

Быстро управившись со своим куском, Ульсон стал плотоядно посматривать в сторону хозяина, который ел неторопливо, а затем предложил ему оставшуюся собачатину. На этот раз Ульсон пренебрёг предрассудками и охотно принял предложение. Возможно, его вдохновил пример Маклая, который в полном согласии с великим мореплавателем Куком находил собачье мясо лучше свинины.

Вот и ещё одна гастрономическая новость: Туй принёс испечённые клубни таро. Вопреки мнению некоторых антропологов, считающих папуасов едва ли не зверолюдами или во всяком случае недочеловеками, у этого народа, как выясняется, уже произошёл переход от охоты и собирательства к земледелию. Причём их плантации, как убедился Маклай, находятся в прекрасном состоянии, несмотря на примитивность земледельческих инструментов, и огорожены для защиты не от людей, а от диких свиней.

Впрочем, как выяснилось, даже среди папуасов встречаются, хотя и чрезвычайно редко, нечистые на руку.

В этот день, испробовав таро, принесённое Туем, Маклай принял гостей из дальней горной деревни. Более всего их поразили... собственные физиономии, увиденные в зеркале. Тотчас у них менялось выражение лица на озадаченное или глупо-изумлённое. Иные отворачивались, а потом осторожно вновь заглядывали в зеркало, встречая там собственный взгляд. Заморская штучка показалась им такой занятной, что они стали вырывать её друг у друга.

Тем временем подошли более просвещённые жители Горенду, посмеиваясь над «недотёпами» из горных деревень. В остальном и те, и другие были одинаковы. Когда Маклай дал понять, что ему надо отдохнуть, гости без промедления ушли.

— Хозяин, — сказал Ульсон, — большого кухонного ножа нет.

— Где же он?

— Стащили.

— Быть не может!

— А вот и может. Тут на кухню заглядывал этот Макине из Горенду. Вроде чтобы покурить. Он и стащил.

Если это была кража, то первая с момента взаимных контактов. Следовало по горячим следам провести расследование. Но пришлось весь следующий день возиться со шлюпкой, которая во многих местах была подточена червями. С большим трудом вытащили её на берег, перевернули, чтобы очистить и осмолить. Пока мучились со шлюпкой, прибежал запыхавшийся «тамо-Горенду» и объявил, что с Туем беда: на него упало дерево, которое он рубил. Теперь он лежит с разбитой головой и умирает. Срочно собрав имеющиеся медикаменты, Маклай отправился в Горенду.

Туй полулежал на циновке с головой окровавленной и перевязанной травой и листьями. Приход Маклая его обрадовал. Рана была рваной, повыше виска.

Курчавые волосы, слепленные кровью, превратились в плотную кору, которую пришлось разрезать ножницами.

Промыв предварительно рану и сделав перевязку, Маклай рассказал Тую и присутствующему здесь старику Буа о предполагаемой краже. Хотя объяснить происшедшее было нелегко, учёного как будто поняли. Оба туземца с жаром ответили, что поступок плохой и нож будет отдан.

Маклай вернулся к себе в Гарагаси, перекусил и, взяв дополнительно специальные кривые ножницы, чтобы окончательно обработать рану, вернулся в Горенду. Посмотреть на действия целителя собралась целая толпа. Был тут и подозреваемый в краже. Маклай, завершив операцию, прямо обратился к нему: