Рудольф Баландин - Миклухо-Маклай

Подошли женщины с маленькими детьми. Оказывается, многие родители желают дать своим ребятишкам имя Маклай, на что владелец этого имени ответил отказом.

Утром, в ожидании попутного ветра, Маклай продолжил беседу с туземцами. Они отвечали охотно, но уже не предлагали гостю остаться у них. Он записал в дневнике: «На физиономиях туземцев я мог заметить желание, чтобы я убрался поскорее, желание, которое они довольно хорошо скрывали под личиной большой любезности. Чувство это я нашёл вполне естественным, может быть вследствие того, что сам испытывал его нередко. Эти люди привыкли быть одни; всякое посещение, особенно такого чужестранного зверя, как я, было для них хотя сперва и интересно, но потом утомительно...»

Подул слабый ветерок. По знаку учёного человек тридцать проворно стащили шлюпку на воду. Маклай поднял трёхцветный торговый флаг, приведший туземцев в восторг, который они выразили дружным криком: «Ай!»

Во время другого путешествия на Били-Били островитяне встречали шлюпку пением, то и дело упоминая имя Маклая. Все говорили, что рады его приезду, причём старались изъясниться на диалекте Бонгу, который был более понятен гостю. Едва шлюпка приблизилась к берегу, как десятки рук мигом выволокли её на песок.

На этот раз Маклай обратил внимание на местные деревянные щиты. Такие не встречались у материковых папуасов, были почти метрового диаметра и около двух сантиметров толщиной. На лицевой поверхности были вырезаны различные узоры.

Туземцы отметили интерес белого пришельца к щитам и решили показать воинственный танец. Несколько человек схватили копья правой рукой, а левой взяли щиты и начали плавными движениями, порой подрыгивая, изображать сражение.

Другой танец показала группа юношей, собравшаяся на «бал» в Богати (при этом их лица были так разрисованы, что трудно было распознать, кто скрывается под плотными цветными узорами). Молодёжи польстило внимание Маклая. На сыром и плотном по случаю отлива прибрежном песке они разыграли целое представление, которое предполагали показать на празднике в Богати. В левой руке каждый держал маленький барабан, по которому ударял правой. В зубах у них находились нагрудные украшения, а потому пение было гортанным, а слова бессвязными. Танцующие изгибались, притоптывая, и то опуская к земле, то поднимая над головой свои барабаны. Танец был пластичным и в высшей степени оригинальным.

Вместе с Каином и Гадом Маклай ночью отправился на туземной пироге на остров Тиару. Немного поспав в палубной пристройке, Николай Николаевич едва не сжёг ботинки, оказавшиеся в опасной близости от горевшего костра. Проснувшись он угостил спутников табаком. Покуривая, они стали расспрашивать о людях, которые живут на Луне и других небесных телах.

Ночь была тиха. Луна ещё не взошла, звёзды неистово сверкали, а море искрилось то ли от светящихся существ, то ли от отблесков звёзд. Папуасы, поглядывая на небо и называя некоторые планеты и созвездия местными именами, рассуждали о разумных обитателях космоса. Эта мысль была им близка и понятна. Для них небосвод был далёким продолжением океана, а небесные острова были подобием островов океана.

А может быть, папуасы правы, и все мы, земляне, находимся на обитаемом космическом острове, затерянные в бездонном океане Вселенной...

Когда стали подплывать к Тиару, спутники Маклая принарядились: взбили большими гребнями волосы и надели новые пояса и украшения. Островитяне, заметив пирогу с Били-Били, а в ней Маклая, стали громко выкрикивать его имя. Подошедшую к берегу лодку вытащили далеко на сушу. Исследователь приступил к раздаче подарков, после чего отправился в деревню.

Среди окружавших его туземцев Маклай заметил троих, которые навещали его в Гарагаси месяца два назад. Найдя в записной книжке их имена, он назвал их к изумлению этой троицы, которая уже не отходила от гостя.

Осмотрев остров и сделав зарисовки, Маклай собрался в обратный путь, провожаемый почти всем местным населением. Лодка была загружена подарками, предназначенными главным образом жителям Били-Били. Когда проходили мимо острова Грагера, навстречу им направилась пирога. Находившиеся там туземцы стали усердно приглашать Маклая на свой остров. Однако было уже поздно, а на следующий день был запланирован отъезд в Гарагаси.

Ветер и волнение усилились. Лодку стало сильно качать, что нисколько не смущало островитян.

Утром, прощаясь с обитателями Били-Били, Маклай разбил бутылки на мелкие осколки и стал дарить их многочисленным провожающим. Несмотря на то что стекло в этих краях появилось только с приездом Маклая, осколки уже высоко ценились туземцами, которые использовали их для бритья, шлифовки дерева, вырезания орнаментов.

С попутным ветром они с Ульсоном добрались до Гарагаси за шесть часов. Дом был в полном порядке. Наверняка сюда приходило немало жителей окрестных деревень, но ни у кого не появилось искушения сорвать верёвки, которыми были опутаны двери. Возможно, останавливал страх перед чудотворцем Маклаем, нарушать «табу» которого опасно для жизни.

Свои впечатления от посещения островитян учёный изложил в краткой записке. Там, в частности, говорилось: «Жизнь этих людей, их отношения между собою, обращение с жёнами, детьми, животными произвели впечатление, что эти люди вполне довольны своею судьбою, самими собою и всем окружающим. Я назвал поэтому эту группу островов, на которой ещё не был, кроме меня, ни один европеец и которая не нанесена ещё на картах, архипелагом Довольных людей».

Много ли подобных архипелагов на свете?

В Гарагаси пришли три жителя горной деревни Колику-Мана, приглашая Маклая в гости. С ними — редчайший случай! — была молодая женщина. По сравнению с другими папуасками она была очень красива (или это сказывается эффект долгой изоляции от так называемой прекрасной половины человечества, о котором упоминал Ульсон?). А может быть там, в горах, существует своеобразное население, существенно отличающееся от жителей островов и прибрежных территорий?

Бонем и Дигу из Горенду по предварительной договорённости должны были сопровождать исследователя до Колику-Мана. Однако, когда он на рассвете пришёл в деревню, ему сказали, что Бонем и Дигу ушли в другую деревню. Маклай рассердился.

— Тамо борле, — сказал он (дурные люди).

Что делать? Можно ли самому выбрать верный путь, плутая по многочисленным тропинкам? Нет никакой возможности догадаться, какие из них ведут к цели. Порой надо по ветвям свесившегося над оврагом дерева спуститься к ручью, там найти другое дерево, взобравшись на него по суку перейти на соседнее, по его ветвям перебраться на другую сторону оврага и спрыгнуть на пень, за которым тропа продолжается.