Дмитрий Дмитриев - Император-отрок. Историческая дилогия

Бирон отбивался и сыпал удары кулаком направо и налево; солдаты отвечали ему ударами прикладов, снова повалили его на землю, вложили в рот платок, связали ему руки шарфом одного из офицеров и снесли его голого до гауптвахты, где накрыли солдатской шинелью и положили в ожидавшую его тут карету фельдмаршала. Рядом с ним посадили офицера и отвезли в Зимний дворец.

В то время, когда солдаты потащили герцога от дворца, его несчастная жена соскочила с кровати в одной рубашке и поспешила за солдатами с рыданием и воплями. Так, в одной рубашке, несмотря на холод, и выскочила герцогиня на улицу, бросаясь к своему мужу. Один из солдат взял ее на руки и спросил у Манштейна:

– Что делать с бабой?

– Отнеси или отведи ее обратно во дворец, – с жалостью посматривая на бившуюся в сильных руках солдата герцогиню, не причастную к злодеяниям своего мужа-тирана, проговорил Манштейн.

– Не пришибить ли ее, ваше благородие?

– Не смей и думать! Что ты говоришь?.. Герцогиня ни в чем не виновна, сведи ее во дворец.

– Слушаю, ваше благородие, – ответил солдат, но, не желая утруждать себя, бросил герцогиню на землю в снег и ушел – так велики были в сердцах русских злоба и ненависть к Бирону и ко всем его близким.

Командир караула сжалился над герцогиней, увидев ее в одной рубашке на снегу, почти в бесчувственном состоянии; он приказал принести ей платье и отвести обратно во дворец, в ту половину, которую она занимала.

Лишь только герцога повезли, Манштейн был послан арестовать младшего брата Бирона, Густава, бывшего подполковником гвардейского Измайловского полка. Его разбудили, так как он спал.

– Что вам надо? – сердито спросил он у Манштейна, быстро одеваясь и подходя к окну.

– Я должен арестовать вас, – сдержанно ответил тот.

– По какому праву? Кто вам приказал?

– Вам об этом скажут после.

– Вы ответите за меня… Вы забыли, что я – брат герцога… Мой брат-регент сошлет вас в Сибирь!

– Следуйте за мною и помните, что при малейшем сопротивлении мне приказано вас убить, – произнес Манштейн.

– Но за что же арестовали меня? Я ни в чем не виновен. Вы хоть спросите у моего брата-герцога.

– Ваш брат тоже арестован.

– Как, регент, герцог арестован? – с удивлением воскликнул Густав Бирон. – Боже, что же это все значит?

Густав Бирон волей-неволей принужден был покориться; под конвоем его повезли в Зимний дворец.

Оттуда герцога Бирона со всем семейством отправили в Шлиссельбургскую крепость, а остальных арестованных «отослали в места, мало отдаленные от столицы, где они пробыли до окончания следствия».

Утром, спустя несколько часов после ареста герцога Бирона, весь Петербург узнал об этом событии. Эта радостная весть проникла и в пышные хоромы богача, и в убогую лачугу бедняка. И везде радость была безмерная: народ был весел, как в первый день Пасхи.

«Тиран и кровопивец арестован» – эта весть летела из уст в уста, из дома в дом, из города в город, и вся Русь весело отпраздновала день освобождения от тирании злодея-пришлеца Бирона. Встречавшиеся на улицах знакомые целовались друг с другом и поздравляли с праздником.

В день ареста Бирона всем находившимся в Петербурге войскам был отдан приказ: «Стать под ружье и собраться вокруг дворца». Принцесса Анна Леопольдовна объявила себя великой княгиней и правительницей империи до совершеннолетия своего сына-императора, младенца Иоанна, и возложила на себя орден св. Андрея; и «все снова присягнули на подданство, в каковой присяге была упомянута великая княгиня, чего не было сделано прежде по отношению к регенту».

Вместе с этим последовала амнистия многих заключенных. При Бироне ввиду широко развитой системы доносов остроги и все казематы Шлиссельбургской крепости были переполнены арестованными только по одному подозрению или за неосторожное слово. Этих несчастных было так много, что тайная канцелярия отказывалась производить следствие и пытки.

И вот теперь всех их было приказано выпустить. Двери темницы были отверсты, цепи упали, и узники очутились на свободе. Отец, мать обнимали сына, выпущенного из крепости, жена – мужа, сестра – брата и т. д. Это повело к тому, что, по словам современника, «не было никого, кто бы не выражал своей радости по случаю избавления от тирании Бирона, и с этой минуты всюду водворилось большое спокойствие; на улицах даже сняты были пикеты, расставленные герцогом Курляндским для предупреждения восстания во время его регентства».

Так свершилось падение тирана-регента. Русь воскресла.

Что же руководило графом Минихом в его стремлении низложить регента Бирона? Самолюбие. Ему захотелось самому занять место Бирона, стать во главе правления государством, повелевать. Благодаря его действиям Бирон, его семья и приверженцы очутились в крепости. Фельдмаршал хотел всю власть захватить в свои руки, дать великой княгине Анне Леопольдовне «звание правительницы, а самому пользоваться сопряженною с этим званием властью, воображая, что никто не посмеет предпринять что-либо против него». Но он жестоко ошибся, как увидим это далее.

В первое время Миних пользовался большой властью, получив за свою услугу, то есть за арест Бирона, пост первого министра. Много других лиц также получили награды деньгами и поместьями; все офицеры и унтер-офицеры, принимавшие участие в аресте Бирона, получили повышение, а солдатам было дано денежное вознаграждение. Не забыт был и Храпунов: ему был возвращен его офицерский чин и дана денежная награда.

Левушка в теплых словах благодарил Миниха и, между прочим, сказал ему о ларце с золотом, принадлежавшем его жене и все еще находившемся в тайной канцелярии.

– О каком ларце говоришь ты? Я не понимаю ничего из твоих слов, – удивляясь, заметил Миних.

– Если дозволите, ваше сиятельство, я в коротких словах расскажу вам об этом ларце.

– Рассказывай, любопытно послушать.

Храпунов, рассказывая о ларце, коснулся в рассказе и князя Алексея Григорьевича Долгорукова, и своей жены.

– Ларец с золотом законно принадлежит моей жене и составляет ее приданое, – закончил он свой рассказ.

– Ты хочешь, чтобы ларец был возвращен тебе? – спросил граф Миних.

– Моей жене, ваше сиятельство, потому что ларец составляет ее собственность.

– Хорошо, о твоей просьбе я доложу великой княгине-правительнице… Но только едва ли твоя жена получит из этого ларца свое золото. Неужели ты думаешь, что оно в течение нескольких лет будет лежать в ларце? Бирон и его приближенные наверняка около этого золота погрели руки, и твоей жене оставили один только пустой ларец, – с улыбкою проговорил Миних.

Говоря эти слова, он был прав: Бирон не только не оставил в ларце золота, но даже и самый ларец приказал уничтожить.