Святослав Воеводин - Ратник княгини Ольги

Она снова вскинула руку с выставленным пальцем:

– Уведите их на двор и зарубите. Нет. Велика честь. На копья посадите. Всех троих.

Схваченные слезно протестовали, взывая к милосердию княгини. Она не удостоила их ни словом, ни взглядом. Опустилась на место и продолжила трапезу. Переглядываясь, гости последовали ее примеру.

Некоторое время Ясмуд сидел неподвижно, потрясенный не столько увиденным, сколько понятым в эти минуты. Он оказался повинен в гибели всех четверых. Спас Ольгу, потому что она мила его сердцу, а остальных погубил. А до этого на его совести были многие другие.

У Ясмуда больше не осталось сил находиться здесь. Поднявшись, он встал в центре комнаты и, поймав взгляд княгини, отвесил ей низкий поклон, после чего вышел.

Как стало известно наутро, насовсем.

– Опять хлеб отсырел! – гневно выкрикнула Ольга, отбрасывая ногой поднос. – И молоко скисло. Приберите.

Двое слуг, сталкиваясь лбами, стали убирать несостоявшийся завтрак.

– Пошли вон отсюда, – сказала она, махнув рукой.

Пятясь, они покинули навес на корме ладьи. Оставшись одна, Ольга пересела ближе к борту и стала смотреть в воду. Никто не решался потревожить ее задумчивое одиночество. И правильно. Сейчас она находилась в таком расположении духа, что лучше ее не трогать.

Прошли годы с того дня, как Ясмуд исчез из ее жизни. Поиски не увенчались успехом. Он словно бы сквозь землю провалился, оставив Ольгу одну. А его прощальный взгляд до сих пор жег ее душу. Поклонившись низко, он медленно посмотрел на нее, словно желая что-то сказать. Не будь Ольга так поглощена расправой над заговорщиками, она отметила бы тот долгий взгляд и задержала Ясмуда. Но нет, государственные дела, как всегда, оказались важнее дел сердечных. И осталась княгиня одна на своем престоле.

Холодным и беспросветным казалось это одиночество.

Когда погиб Игорь, Ольга потеряла любимого мужа и, как могла, восполнила потерю. Но Ясмуда заменить было некем. С его уходом она словно лишилась части души. Ей не хватало его мужской силы, но гораздо сильнее страдала она без его негромких речей… и даже без его молчания. Те, кто побывал в ее опочивальне с тех пор, бывали страстными и неутомимыми в любви, но тела разъединялись, а вместе с ними и сердца. Один только Ясмуд сумел стать единым целым с Ольгой, ее второй и лучшей половиной.

Оторвав взгляд от воды, Ольга посмотрела на служанку, опасливо переминающуюся у входа на княжескую половину.

– Яблок печеных подайте, – проворчала она. – И орехов наколите, что ли. И пряников медовых.

Есть ей не хотелось, но она понимала, что отказ от завтрака воспринимается прислугой как смертельная опасность, нависшая над их головами. Еще рехнутся от страха или дара речи лишатся… Ведь не они виноваты, что Ольге одиноко, тоскливо и неудобно в этой деревянной лохани. Путешествие длиной в полторы тысячи верст – задача непростая для женщины, которой скоро полвека исполнится.

Ольга плыла в Царьград, столицу Ромейской державы [21] Царьград (Константинополь) – столица Римской, а затем Византийской империи. Византийцы называли себя римлянами, а свою державу Ромейской. . Ее муж тоже проделывал этот путь, но, в отличие от него, она направлялась туда не с войной, а с миром.

Чтобы произвести должное впечатление на императора Константина, был снаряжен огромный караван из множества ладей, заполненных киевской знатью, челядью, дружинниками, припасами и подарками. Ни бояр, ни родичей Ольга рядом с собой не разместила, предпочитая сохранять гордое одиночество. Но все равно приходилось общаться с ними чаще, чем того хотелось.

Первое время в княжеской ладье находился грек Григорий, якобы преуспевший в служении Христу. С его помощью Ольга надеялась заполнить душевную пустоту, но священник оказался пустословен и глуп. Его толкования христианского учения были скучными и напыщенными. Слушать его – совсем не то, что беседовать с Ясмудом, который прямо-таки светился верой, а не твердил заученные слова. Ольга отослала Григория поучать купцов и осталась одна. Как всегда в последнее время.

Когда преодолевали первый днепровский порог, прозванный «Не спи», Ольге привели коня, чтобы она проехала вдоль берега верхом, пока ее тяжелую ладью станут перетаскивать по мелководью. В этом месте речной поток был узким и бурным, а посреди его высились мокрые скалы, обрамленные кружевами пены.

Глядя с крутого обрыва на гремящую внизу воду, Ольга испытала внезапное и очень сильное желание броситься туда вместе с конем. Она уже подъехала к краю вплотную, но ее остановил вид сплавщиков, волокущих и толкающих шестами ладьи. Ольга представила себе, как будут разглядывать ее изуродованное тело эти раздетые догола мужики, и потянула поводья на себя, заставив жеребца подняться на дыбы.

Больше подобные мысли не приходили ей в голову, хотя порогов впереди было еще шесть и некоторые из них куда опаснее первого. Кое-где ладьи и груз приходилось нести на руках, выставляя вдоль берега стражу. Печенегов Ольга не опасалась, поскольку перед отплытием заключила с ними мир и обменялась заложниками, однако на караван могли напасть разбойники или другие племена, промышлявшие в этих диких краях.

Во время стоянки на Запорожском острове жрецы по обыкновению резали белых жертвенных петухов у Велесова дуба, но Ольга при этом не присутствовала. Жреческие обряды она терпела лишь по той причине, что большинство ее подданных верило в старых богов и не следовало отвращать их от себя. Григорий принялся размахивать рукавами своей черной рясы, благословляя Ольгу, но она его отослала. Совсем другой человек олицетворял для нее христианство. Ясмуд. То, что он говорил ей, пока был рядом, проникло в ее душу и осталось там.

Кроме того, ей хотелось собственными глазами увидеть те храмы и святыни, о которых рассказывали купцы, воротившиеся из Византии. Разве не на общей вере основывалось величие империи? Весь мир к западу от Руси уверовал в Христа и стремительно богател, произрастал каменными городами, неприступными ни для печенегов, ни для половцев, ни для русов. Все, кто отвергал христианство, считались варварами. Ольге вовсе не хотелось слыть владычицей язычников и дикарей. Для этого она и ехала в Царский град Византийской империи. Сами византийцы звали его Конт… Кона… Кон-стан-ти-но-по-лем. Наверное, потому, что правил ими император Константин. Царь по-славянски.

Ольге хотелось воочию увидеть и уразуметь собственной головой, как он управляет столь огромным государством, как исполняются там приказы императора и его чиновников, с каким великолепием совершаются обряды в тамошних храмах. Ромейская империя воспринималась ею как идеальный уклад. И разве не вера в Христа объединяла эту империю сверху донизу, из края в край? Так почему бы Ольге не креститься самой и не повести за собой Русь?