Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. Обреченность

Человек с козлиной бородкой передернул плечами, развел руками, что означало крайнее его недоумение.

И почти все члены ученого совета покивали головами в знак солидарности со своим коллегой.

– Я не настолько наивен, – заговорил Пивоваров, едва стих шум среди ученых мужей, – чтобы предполагать, будто мои выводы из многовековой человеческой практики могут спасти приговоренного к смерти через повешение, которому на шее затянули петлю и выбили стул из-под его ног. Но многим людям, оказавшимся в той же Таймырской тундре, как вы изволили выразиться, без порток, продержаться какое-то время до прибытия помощи они помогут. Иногда минуты решают многое, если не все, товарищ… э-э… ученый, – не удержался Пивоваров от шпильки: ему уже было все равно.

– Вы забываетесь, товарищ Пивоваров! – вдруг вскрикнул лысый ученый секретарь, покраснев всей своей головой до самой маковки. – Вы находитесь на заседании ученого совета! Занятые люди вынуждены уделять внимание вашим бредовым идеям, тратить свое драгоценное время, каждая минута которого стоит нашему государству больших денег. Извольте уважать и относиться соответствующим образом! Тем более что ваш жизненный опыт не внушает нам, честным советском людям, ни доверия, ни уважения. Я бы на вашем месте…

– А я бы на вашем месте, – с вызовом произнес Пивоваров, – не трогал мой жизненный опыт. Он, во всяком случае, куда честнее вашего.

Секретарь развел руками: мол, сами видите, что это за тип, вытер платком свою голову, что-то спросил, почтительно склонившись к профессору Минцеру. Тот кивнул головой.

– У вас, товарищ Пивоваров, имеется что-то добавить по существу обсуждаемого вопроса?

– Нет.

– Тогда… – снова наклон к профессору… – Тогда ученый совет считает рассмотрение вашей работы законченным. Ответ вы получите в письменном виде в секретариате нашего института.

Пивоваров вышел на улицу. Огляделся. За два-три часа, что он провел в стенах этого помпезного здания, в городе ничего не изменилось: все так же громыхали трамваи и спешили куда-то люди, над Ленинградом плыли низкие облака, словно основная работа ждет их на Вологодчине или еще дальше, и никому и ничему нет дела до самодельного ученого Пивоварова, который потерпел свое не первое и, надо думать, не последнее поражение.

– Простите, Ерофей Тихонович, – прозвучал рядом девичий голос, и Пивоваров медленно повернулся.

К нему подходили лаборантка Челнокова, девушка не старше двадцати, курносенькая, улыбчивая, небольшого росточка, и аспирант Котиков, полная ее противоположность: лет тридцати, высокий, с резкими чертами угрюмого лица.

– Вы не расстраивайтесь, Ерофей Тихонович, – воскликнула Челнокова, молитвенно сложив свои узкие ладошки. – У вас очень интересная работа и она непременно пробьет себе дорогу. Вы не думайте, что все такие, как эти… Ну, вы знаете, кого я имею в виду. Они когда-то были учеными, а теперь лишь держатся за свое место и пыжатся от прошлых заслуг. Не все, конечно, но у нас такой институт… знаете ли, такой… Нет, вы не подумайте! А только…

– Подожди, Катя, – перебил девушку Котиков. – Вы, товарищ Пивоваров, попробуйте в журнал «Наука и жизнь» или «Техника молодежи». Кстати, в «Технике» у меня работает знакомый парень, я свяжусь с ним и позвоню вам. Вы не против?

– Нет, что вы, я не против. Впрочем, не знаю. Блик мне сказал, что в моей работе есть элементы, подпадающие под категорию гостайны, хотя я, честно говоря, никакой тайны там не усматриваю.

– Да это ничего, – возразил Котиков. – К тому же у журнала есть цензура, и если там что-то такое, они вычеркнут или предложат как-то так завуалировать, чтобы… ну вы понимаете.

– Да-да, я понимаю. Спасибо вам, молодые люди. Очень вам признателен за поддержку и сочувствие.

Молодые люди простились и пошли своей дорогой, а Пивоваров опустился на скамейку под пышным кустом сирени и закурил. Ему не хотелось идти домой потерпевшим поражение. И хотя он знал, что Рийна встретит это его поражение с обычным своим спокойствием, похожим на равнодушие, но в душе она тоже будет переживать.

Но не сидеть же здесь до скончания века. И Пивоваров, докурив папиросу, встал и пошагал к остановке трамвая. В конце концов, что, собственно говоря, произошло? Ничего особенного. Ты по-прежнему веришь в свое дело, вот и эти славные ребята… следовательно, все рано или поздно образуется. Главное – не сдаваться.

Прошло меньше месяца. Каждое утро Пивоваров шел на работу в больницу, менял лампочки, ремонтировал кнопки вызова, устанавливал новые розетки, менял проводку, а из головы не выходило заседание ученого совета. Молчал и аспирант Котиков, а самому идти куда-то не было ни сил, ни желания.

Однажды, уже под вечер, когда до конца дежурства оставалось не более получаса, в его мастерскую постучали.

– Там открыто! – откликнулся на стук Пивоваров, не отвлекаясь от перемотки сгоревшего паяльника.

– Здравствуйте, – произнес молодой приветливый голос.

– Здравствуйте, – сказал Пивоваров и, прижав пальцем нихромовую проволоку, посмотрел на пришельца: высокий молодой человек с приятным лицом, слегка прищуренными, точно прицеливающимися глазами, черный плащ, фетровая шляпа. И Тимофей Тихонович догадался, что человек этот с Гороховой.

– Вы Пивоваров? – спросил молодой человек.

– Да, я Пивоваров. Чем обязан?

– Капитан Стрельников. Вот мои документы. Разрешите присесть?

– Садитесь, – пожал плечами Пивоваров, мельком глянув на документ.

Капитан Стрельников сел, положил ногу на ногу, заговорил:

– Я несколько дней назад прочитал вашу работу. Должен признаться, она поразила меня своей, я бы сказал, практической направленностью… Дело в том, что я имею некоторое отношение к теме, которой посвящена ваша работа…

– Как она к вам попала? – перебил капитана Пивоваров, не отрываясь от паяльника.

– Мне переслали ее копию… Впрочем, это не имеет значения.

– А что же имеет значение?

– Ваша работа и вы сами. Я доложил своему начальству, оно тоже оценило вашу работу по достоинству и поручило мне связаться с вами и договориться о сотрудничестве. Я надеюсь, что вы понимаете, о чем идет речь.

– Вполне.

– Вот и прекрасно. Тогда вот вам мой служебный телефон, и как только вы надумаете, так сразу же позвоните мне.

– О чем мне надо будет подумать? О работе с вами или у вас?

– У нас, разумеется. Вам вернут звание, получите соответствующее содержание, наилучшие условия для работы. Но работать придется над конкретными темами, имеющими сугубо практический интерес.

– Вы все обо мне знаете? – спросил Пивоваров, обернув нагревательный элемент паяльника пластинкой слюды и закрыв его металлическими крышками.