Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. Обреченность

И этот день наступил.

– Слово предоставляется секретарю Цэка Никите Сергеевичу Хрущеву! – возвестил председатель съезда.

Никита Сергеевич встал и, не чуя под собой ног, пошел к трибуне под рукоплескания зала, не слыша этих рукоплесканий, не видя зала, буквально ничего вокруг. Он шел как во сне и, лишь коснувшись трибуны и сообразив, что дальше идти некуда, замер, вынул из нагрудного кармана очки и принялся не спеша заправлять за уши упругие дужки. Он заранее продумал каждый свой шаг, внушив себе, что все должен делать без спешки, чтобы дать себе время успокоиться и настроиться на чтение доклада, чтобы и Сталин видел, что Хрущев спокоен, следовательно, дело свое знает, ни в чем не сомневается и готов идти за товарищем Сталиным до… впрочем, это не так уж и важно, докудова идти. «никто не идет так далеко, как тот, кто не знает, куда идет», – вспомнилось Никите Сергеевичу, однако не вспомнилось, откуда эти слова взялись в его голове. Да и некогда было вспоминать.

Нацепив очки, Хрущев раскрыл папку и стал читать. Но голос его, как он ни старался ничем не выдавать своего волнения, тут и же сорвался. Взяв нетвердой рукой стакан с холодным чаем, Хрущев отпил пару глотков, кашлянул и продолжил, почти не слыша своего голоса. Однако через пару страниц он его услыхал, будто из ушей вынули пробки, и дальше читал уверенно и с выражением. Но лишь когда перевернул последнюю страницу, сообщив съезду, что под водительством великого Сталина партия и советский народ добьются новых успехов, лишь когда грянули аплодисменты и специальные «скандеры» стали выкрикивать здравицы, удивился, что все прошло благополучно, оглянулся на Президиум, отыскивая глазами Сталина, увидел, как тот хлопает в ладоши, тоже стал хлопать, испытывая огромное облегчение, точно сбросил с плеч нечто тяжеленное и угловатое. И зал прояснился, и люди в зале, и что-то такое охватило душу Никиты Сергеевича, что можно было бы назвать счастьем, если бы не тревога, связанная с ночным звонком Сталина, которая никуда не делась и не давала полностью насладиться этой минутой.

Вернувшись на свое место, Никита Сергеевич хватанул стакан минеральной воды, отдышался и спросил у сидящего рядом Ворошилова:

– Ну как?

– Здорово! – ответил тот, показывая под столом большой палец. И добавил, уверенный, что Сталин решил поднять Никиту так высоко, что и не видно: – Я бы так не сумел.

«А тебе, дураку, – подумал Хрущев с наслаждением, – никто и не поручит такой доклад. – И, с умилением глядя на Сталина, завершил свой приговор: – Товарищ Сталин знает, кому поручать такое ответственное дело, основанное на марксистско-ленинской, можно сказать, философии и матерьялизьме».

И Лаврентий Павлович Берия, сидящий несколько поодаль, поймал торжествующий взгляд Хрущева и кивнул ему головой: мол, все нормально, и я всегда с тобой. А Маленков под столом же пожал Никите Сергеевичу руку.

Для Георгия Константиновича Жукова избрание его делегатом съезда партии было неожиданностью, но он быстро свыкся с новым поворотом в своей судьбе и через некоторое время ему уже казалось, что иного поворота он и не ожидал, иначе и не могло быть.

– Я зла на Сталина не держу, – говорил он своей жене Галине Александровне во время раннего завтрака, перед тем как снова отправиться на съезд. – Сталин, насколько я его знаю, свои решения принимает, исходя исключительно из политических соображений, а не из того, что ему на меня наговорили. У него нет и не может быть оснований относиться ко мне с враждебностью. Он и сам бывает резок, груб и нелогичен. Когда на тебе такая ответственность, неизбежны срывы, необходима разрядка, снятие нервного напряжения. Без этого, видать, нельзя. А теперь политическая обстановка изменилась, и я снова понадобился. Да и кто у нас может правильно руководить военным строительством в новых условиях? Булганин? Он человек гражданский и, к тому же, тряпка. Василевский? Он хороший исполнитель чужой воли, за рамки принятого плана никогда не выходил. Конев? У него амбиций больше, чем ума. Костя Рокоссовский? Он безусловно талантлив, но слишком мягок и тоже не может без руководителя. Вот и получается, что маршалов много, а, случись новая война, – не дай бог, конечно, – командовать всеми вооруженными силами некому.

Галина Александровна понимающе улыбнулась и погладила руку мужа, лежащую на столе.

– Нет, я не говорю, что только я и могу командовать войсками, если случится новая война, – пошел на попятный Георгий Константинович. – Но должен тебе сказать со всей определенностью, что уверенность военачальника в своих силах, знаниях и умении – половина победы… Да-да-да! Не улыбайся. Так оно и есть: проверено многовековой историей. Раньше, чтобы получить такую уверенность, полководец шел к колдунам, жрецам или предсказателям, или еще к кому, – и это оказывало определенное влияние на всю его деятельность в должности командующего. Теперь к колдунам не ходят. Теперь каждый сам себе и колдун, и знахарь, и предсказатель.

– Я тебе верю, мой дорогой Георгий Победоносец, но сейчас надо принять лекарство, потому что здоровое сердце нужно всем, а полководцам – особенно.

Жуков послушно проглотил порошок и запил его водой. Затем встал, принялся одеваться: парадный мундир, вместо орденов колодки, поверх них три золотые звезды Героя.

Уже перед дверью поцеловал жену в губы, вышел и пошагал длинным гостиничным коридором, раскланиваясь направо и налево с незнакомыми людьми, тоже делегатами съезда.

И уж совсем неожиданным было для Георгия Константиновича избрание его кандидатом в члены ЦК КПСС. Маршал даже не поверил, когда в списке для голосования прозвучала его фамилия: показалось, что однофамилец. Но вслед за этим было уточнение: от партийной организации Свердловской области и Уральского военного округа. Другого Жукова Георгия Константиновича там вроде бы не нет.

И маршал Жуков еще шире расправил свои плечи.

Среди новичков на съезде партии был еще один человек: Василий Силантьевич Моторин, делегат от партийной организации Калининской области, бывший замполит отдельного штурмового стрелкового батальона, почти полностью погибшего в январе сорок пятого во время атаки на немецкие позиции за огненным валом. Выбранный в сорок шестом первым секретарем одного из отстающих районов Калининской области, он сумел там развернуться, проявить себя в деле укрепления производственной базы районного сельского хозяйства, развития кооперации, народных промыслов и местной промышленности, по итогам пятилетки был награжден орденом Знак Почета, выдвинут на должность заместителя секретаря обкома по сельскому хозяйству же, где тоже проявил себя на должном уровне. А в результате – делегат партийного съезда.