Артур Феличе - Морские нищие [Роман]

— Что там еще?..

Вбежал испуганный офицер:

— Ваша светлость, Людвиг Нассауский взял Монс!..

Кровь отлила от смуглых щек Альбы.

— Что?..

— Людвиг Нассауский во главе французского отряда взял Монс, ваша светлость. Сейчас получено достоверное известие.

Альба вскочил.

— Ваше «достоверное известие» вздорно, сударь!.. Художник Оливер только что прислал мне донесение, что Людвиг Нассауский в Париже.

— Оливер обманул вашу светлость. Он один из первых вошел в Монс.

— Вы лжете!..

— Ваша светлость, я испанский офицер!

— Ступайте!

Офицер ушел, и герцог тяжело опустился в кресло. Оно показалось ему вдруг зыбким, как болото Гейлигер-Лее, где утонуло столько испанских солдат. Что это?.. Он ослышался?.. Монс взят… Антоний Оливер обманул его, как мальчишку… Людвиг в Нидерландах… Проклятие! Он во главе французских еретиков-гугенотов!.. Что же смотрит эта двуличная Екатерина Медичи с ее выродком Карлом IX?..

Герцог в бешенстве стукнул кулаком по столу:

— Монс вернуть! Оливера четвертовать! А вам, ваше величество вдовствующая королева Франции, клянусь святым престолом, я пошлю в свое время взамен ваших лилий [48] Лилии — герб французских королей. достаточное количество испанских шипов!..

Альба зазвонил в золотой колокольчик — герцог требовал к себе без промедления сына.

Не было ни одного города в Голландии, где бы открыто или тайно не смеялись:

— Герцогу пришлось-таки поубавить спеси!

— Еще бы, когда у него нет ни реала! [49] Реал — старинная испанская серебряная монета.

— Дороговато стоит ему «управлять» нами!..

Альба действительно принужден был обратиться к Голландским штатам за денежной помощью. Обеспечив себе охрану морского побережья судами гёзов, голландцы быстро сумели восстановить свое расшатанное испанцами хозяйство и международную торговлю. Альба пошел даже на то, чтобы снять официально весь налог, лишь бы Нидерландские Генеральные штаты стали выдавать ему ежегодно по два миллиона флоринов.

Голландцы осмелились также высказать дерзкое своеволие. Они собрались не в Гааге, как назначил герцог, а в Дорт-рехте, намеченном принцем Оранским. Первое заседание происходило в яркий солнечный день 15 июля 1572 года. Лица у дортрехтцев были торжественные, праздничные…

Павла Буиса, старого доверенного Оранского, выбрали синдиком [50] Синдик — должностное лицо, ведающее всеми юридическими делами. Голландии. Он прочел на собрании в ратуше обращение принца к голландским городам.

«Неужели золото так дорого вам, — писал Оранский, — что ради него вы пожертвуете вашей жизнью, вашими женами, вашими детьми и всем вашим потомством, примете на себя стыд и навлечете гибель на меня, кто всем сердцем старался помочь вам? И, с другой стороны, какие неисчислимые выгоды вы доставите своему отечеству, если поможете мне избавить его от власти испанских волков и коршунов!»

Собрание зашумело. Десятки голосов подхватили последнюю фразу обращения и понесли ее по рядам, через весь зал, на улицу. Там с утра теснилась толпа простого народа, стараясь уловить хоть слово из-за закрытых дверей.

Солнце сверкало в стеклах окон, румянило черепицы крыш, обжигало островерхие башенки городских стен. Со стороны залива не долетало ни единого порыва влажного ветра. Пот лился с возбужденных лиц ручьями. Нарядные, как в праздник, чепцы и наколки дортрехтских горожанок съезжали набок. Широкие платья мялись в давке. Люди взволнованно переговаривались:

— Правда, что Амстердам так и не прислал своих уполномоченных?

— Может, он и рад бы прислать, да ведь он все еще под пятой кровавого пса.

— А много ли принцу удалось снова набрать войска, не знаете?..

— Будто бы пятнадцать тысяч пехоты и семь — конницы. Да еще наших валлонцев [51] Валлонцы — население южной части Нидерландов. не меньше трех.

— Небось и валлонцы теперь поняли, кто им враг, а кто друг!..

— Эх, кабы всем семнадцати провинциям разом подняться! А то нагонят опять чужих войск… Что им до нас? Плати только жалованье, а они, того и гляди, взбунтуются и уйдут восвояси.

— И уходили. Не раз предавали наше кровное дело. И чего Оранский путается с иностранцами? Им только плати да плати, а толку до сих пор мало было.

— В ратуше как раз и толкуют об оплате новой армии Оранского.

— Купцы, верно, как всегда, скупятся. Без «залога» они не любят раскошеливаться!..

— А по мне, лучше отдать последний грош и остаться нищим, чем терпеть испанское ярмо!

Пожилая нарядная горожанка невольно рассмеялась. Последнее замечание сделал совсем молоденький крестьянин с горящими глазами, одетый в какие-то лохмотья.

— Тебе, дружок, — сказала она покровительственно, — нечего и терять, кроме этого «гроша».

Юноша, казалось, не слышал насмешки и, прижав руки к расстегнутому вороту холщовой рубашки, прошептал:

— А молодцы «морские нищие»! Захватили, говорят, целый флот с золотом и дорогим грузом, плывший из Португалии!..

— Правильно, парень! Золото было для Альбы из Мадрида. Пряности — из Лиссабона, а главное — тысяча испанских солдат с немалым количеством снарядов — нам вместо «амнистии»!..

Кругом зло рассмеялись.

— Да здравствуют гёзы! — выкрикнул на всю площадь молоденький парень.

— Да здравствует свободная Голландия!.. — подхватили за ним другие.

— Эй, помолчите, не даете слушать!

Несколько человек из учащейся молодежи устроили целое сооружение из ящиков, бочек, досок и влезли под самые широко распахнутые окна ратуши. Сторожа напрасно старались отогнать любопытных. Парень полез следом.

— Молчите!.. Молчите!.. Сейчас будет говорить представитель принца — Сент-Альдегонд.

— Какой это?

— Марникс! Тот, что писал еще при Пармской «Прошение дворян», — ученая голова!..

— Первый помощник принца по «бумажным» делам. Такого второго, пожалуй, и не сыщешь. Самого Гранвеллу за пояс заткнет!

— Давно бы пора принцу с нами поговорить!

— «Морские нищие» показали, на что мы способны!

— Тише! Тише же!

Из окна глухо доносился голос Сент-Альдегонда. Он напоминал собравшимся депутатам о жертвах Оранского в течение последних лет. Он рассказывал о бедственном походе 1568 года. Принц начал его полный надежд, но скоро вынужден был кончить отступлением, потому что ни один город тогда не открыл ему ворот. Тем не менее принц не потерял мужества.

— Мужества он не терял, верно!.. А вот сердце-то для нас «отомкнул», кажется, только после Брилле.

Кто это сказал так тихо и явственно?.. Люди начали оглядываться. Другой голос подхватил:

— Поверил наконец и в простых нидерландцев.

Кругом зашикали. А из окна продолжало доноситься: