Эдвард Резерфорд - Королевский лес. Роман об Англии [litres]

Жюри не понадобилось много времени. Поверить ей был готов даже владелец магазина. Каков был вердикт?

– Невиновна, милорд.

Она была свободна. Однако, выйдя с ее милыми друзьями из зала суда, Фанни не ощутила ликования. Сразу за дверью она задержалась, увидев в обществе судебного посыльного ту самую бедную девушку, которую приговорили к ссылке.

– Я глубоко сочувствую из-за того, что вам сделали.

– Я жива, – отозвалась девушка, пожимая плечами. – Хуже, чем здесь, мне всяко не будет.

– Но ваши родные…

– Рада от них избавиться. В жизни не видела от них ничего доброго.

– Я могла отправиться с вами, – тихо сказала Фанни.

– Вы? Леди? Не смешите. Вас отпустили бы в любом случае.

– Не дерзите, – подал голос мистер Гилпин, но беззлобно.

Однако Фанни даже после этого оглянулась и послала девушке соболезнующий взгляд.

Свадьба мисс Фанни Альбион и мистера Уиндема Мартелла состоялась той же весной. Возникла небольшая заминка с выбором места проведения торжеств, но дело, ко всеобщему удовлетворению, разрешилось, когда мистер Гилпин предложил свой дом, где временно и так жила Фанни. Посаженым отцом был ближайший родственник – мистер Тоттон; шафером – Эдвард, а старшей подружкой невесты – Луиза. Если Тоттоны и уловили, что жених и невеста относятся к ним чуть прохладно, то в назначенный день этого не было и следа. Все поздравляли Луизу, находя ее очаровательной, и выражали мнение, что в скором времени и она обязательно найдет мужа.

За три дня до церемонии к Фанни пожаловал нежданный гость. Он прибыл в дом священника с подарком, и Фанни, хотя немного разнервничалась, не могла его не принять.

Мистер Айзек Сигалл щегольски вырядился в синий камзол, шелковые чулки и безукоризненно накрахмаленный шейный платок. Слегка поклонившись и загадочно улыбаясь, он вручил ей очень красивый серебряный поднос. Фанни взяла, поблагодарила, но слегка покраснела, так как посчитала неуместным пригласить Сигалла на свадьбу.

Угадав ее мысли, владелец «Ангела» ответил улыбкой на циничном, лишенном подбородка лице.

– Если бы вы пригласили меня на церемонию, я не пришел бы, – сказал он без тени смущения.

– Вот как. – Она посмотрела в окно на лужайку, еще не просохшую после весенних дождей. – Мистер Мартелл знает о нашем родстве.

– Может быть. Но все равно о нем незачем говорить. В тайнах нет ничего зазорного, – ответил человек, который ими жил.

– Мистера Мартелла сейчас нет. Я уверена, он будет рад пожать вам руку.

– Что ж, – заявил приемщик с юмором, которого Фанни не поняла, – в ближайшее время я, видимо, с удовольствием пожму ему руку.

Сказав так, он удалился. А через полчаса мистер Гилпин с кривой улыбкой обнаружил у черного хода бутылку замечательного бренди.

– Вы обратили внимание, мистер Гроклтон? Там были все! И Моранты, и Баррарды, и я не знаю, кто еще из Дорсета!

После собственной свадьбы – ей хватило ума так сказать – миссис Гроклтон заявила, что это был счастливейший день на ее памяти. И ничто, решительно ничто не могло сравниться с моментом, когда стоявшие с ней рядом Фанни и Уиндем Мартелл окликнули мэра Гарри Баррарда, который с улыбкой подошел, а Фанни с бесхитростной сердечностью сказала:

– Миссис Гроклтон, вы, конечно же, знаете сэра Гарри Баррарда. Миссис Гроклтон – наш верный друг, – улыбнулась она.

И этих слов миссис Гроклтон, хотя едва ли отдавала себе в этом отчет, ждала от кого-нибудь всю свою жизнь.

Но для всех остальных самым ярким событием стала речь мистера Мартелла.

– Я понимаю, что многие из вас гадают, не собираюсь ли я увезти из Нью-Фореста последнюю представительницу рода Альбионов. Уверяю, что нет. И хотя дела приведут нас, конечно, в Дорсет и Кент, как и в Лондон, мы намерены выстроить новый дом здесь взамен Альбион-Хауса.

Правда, не на месте старого в лесу, а на просторе южнее Оукли, где он решил разбить парк с видом на море. Уже готовились чертежи для постройки усадьбы в классическом стиле.

– А чтобы показать, что при новых порядках мы не забыли о старых, – продолжил Мартелл жизнерадостно, – мы назовем это место Альбион-Парком.

В тот теплый июльский вечер все было готово в Баклерс-Харде.

Последние три дня прошли в особом волнении. Помочь со спуском дополнительно прибыло сто человек из портсмутских доков королевского военно-морского флота. Их называли такелажниками. Они разбили лагерь около верфи.

Завтрашнему спуску предстояло стать одним из самых грандиозных в ее истории. Прийти посмотреть собирались две, а то и три тысячи человек. Ожидались представители джентри и важная публика из Лондона, ведь на воду спускали «Свифтшур».

Это был третий семидесятичетырехпушечный корабль, построенный за все время существования верфи. Даже на «Агамемноне» было только шестьдесят четыре орудия. Над доком возвышался колосс весом тысяча семьсот двадцать четыре тонны. За его постройку Адамсам заплатили больше тридцати пяти тысяч фунтов.

Работа в Баклерс-Харде спорилась. Старому Генри Адамсу стукнул девяносто один год, и он все еще появлялся на верфи, но всем теперь заправляли двое его сыновей. За последние три года они построили три каботажных судна и один кеч [33] Кеч – небольшое двухмачтовое судно. ; три шестнадцатипушечных брига; два тридцатишестипушечных фрегата, второй из которых, «Эвриал», строился параллельно «Свифтшуру», а также сам могучий семидесятичетырехпушечный корабль. Уже началось строительство еще трех бригов по двенадцать орудий на каждом. Верфь была так загружена, что Адамсы часто отставали от графика и получали не все, что им причиталось. Но готовность «Свифтшура» все же была поводом для праздника.

Пакл твердо решил присутствовать. Он работал на «Свифтшуре» с момента закладки киля.

До торжества тянулись долгие годы изгнания. Он был достаточно занят. Айзек Сигалл украдкой бросил словечко старому мистеру Адамсу. Мистер Адамс переговорил с приятелем с дептфордских верфей на Темзе за Лондоном. И где-то через месяц после бегства морем контрабандист Пакл, как записной патриот, снова строил корабли для флота его величества.

Тот нуждался в кораблях как никогда раньше. С момента прибытия Пакла в Лондон Англия либо воевала, либо находилась на грани войны с Францией. Революция породила грозного полководца – Наполеона Бонапарта, второго Юлия Цезаря, который сделался повелителем Франции и, судя по всему, намеревался править и всем миром. Его революционные войска сметали все на своем пути. Единственным непоколебимым препятствием стала Англия с несгибаемым премьер-министром Уильямом Питтом во главе и огромными, построенными из дуба кораблями Британского военно-морского флота.