Эдвард Резерфорд - Королевский лес. Роман об Англии [litres]

Пора было садиться в поезд. Полковник вручил Прайду билет в вагон второго класса. Он и лорд Генри приготовились войти в вагон первого класса. Не успел полковник ступить на подножку, как оклик с перрона заставил его обернуться, резко вздрогнуть и чуть не упасть.

– Осторожнее! – жизнерадостно произнес голос. – Вы едва не свалились.

Говорившему, который подошел легкой и расхлябанной походкой, было за двадцать. На нем были просторный бархатный сюртук и широкополая фетровая шляпа. В руках он нес сумку. Все это в сочетании с острой козлиной бородкой и светлыми кудрями до плеч выдавало в молодом джентльмене фигуру творческую – пожалуй, художника.

– В Лондон? – приветливо осведомился он.

Полковник не ответил и только стиснул зубы, а кулак сжался, как будто он приготовился ударить саблей русского солдата.

– Хочу посмотреть кое-какие картины, – продолжил молодой человек и взглянул на лорда Генри. – Мы знакомы?

И тут единственно из желания пресечь это возмутительное словоизвержение полковник Альбион развернулся к нему и проревел:

– Сэр, мне нечего вам сказать! Всего хорошего!

И он с яростью устремился в вагон, словно атаковал русскую батарею.

– Как вам будет угодно, – бодро отозвался молодой человек и пошел к другой двери. Паровоз, откровенно солидарный с полковником, выпустил огромное облако пара.

Лишь спустя какое-то время, когда паровоз, пыхтя и деловито стуча колесами, повез их к пригородам Саутгемптона, лорд Генри отважился спросить:

– Кто был этот юнец?

И бедный Альбион, зарывшись лицом в ладони, процедил:

– Это мой зять, сэр.

– А-а, – произнес лорд Генри и больше вопросов не задавал. Он слышал о Минимусе Фурзи.

Альбион быстро разгадал их игру. В комитете собралась толпа. Камбербетч с друзьями, землевладельцы из Нью-Фореста – все были там, а за длинным столом разместились лицом к ним десять человек, судебные лорды [36] Члены палаты лордов, участвующие в рассмотрении апелляций в палате как в суде последней инстанции. и пэры, тоже все до единого. Полковник все понял по адресованным ему взглядам.

Полковник Альбион всегда изрядно гордился своим происхождением из двух древнейших в Южной Англии родов. Он не кичился этим, но ему приносило удовлетворение знание того, что никто, даже самые могущественные люди в стране, не мог сказать ему, что он не джентльмен или что не принадлежит к ним. Был он горд и тем фактом, что, хотя и купил капитанское звание, до полковника поднялся исключительно благодаря своим заслугам. Его положение в среде джентри Нью-Фореста было незыблемым, как возведенный на скале замок.

Однако аристократы, сидевшие перед ним сейчас, были людьми иного сорта. Они не могли похвастаться такой же древней родословной, но их это не заботило. Их имения были намного больше; они входили в клуб избранных, которые правили государством. И он для них – они были слишком вежливы, чтобы сказать это вслух, но он прочел по их глазам – был всего-навсего краснорожим сквайром.

– Полковник Альбион, являетесь ли вы уполномоченным по выполнению Акта о ликвидации оленей?

– Являюсь.

За выполнением акта следили тринадцать уполномоченных. Они же, в частности, утверждали огораживание всех новых территорий. Трое были из Лесной комиссии; четверо, включая Камбербетча, – избранными графством смотрителями леса, хотя их власть была лишь тенью прошлой из времен Средневековья, а остальные – джентльмены и фригольдеры, имевшие право на пользование общественными землями.

– А как вы считаете, полковник, откуда взялось такое противодействие Короне?

Противодействие? Оно, естественно, имело место: ломали ограды, поджигали свежие лесопосадки. Так менее имущие жители Нью-Фореста заявляли о своих чувствах, и он, сказать честно, их не винил. Камбербетч преподносил их действия как бунт против монарха, но Альбион не собирался спустить ему это с рук.

– Была оппозиция Лесной комиссии, – хладнокровно ответил он, – но такие, как я, коммонеры Нью-Фореста – верноподданные англичане и всегда радовались особому покровительству со стороны Короны… До недавних пор, – добавил он.

– Полковник, будьте добры подытожить: каковы, на ваш взгляд, причины недовольства в Нью-Форесте со времени принятия Акта о ликвидации оленей?

– Разумеется. – Он мог быть солдафоном и сельским сквайром, мог не учиться, в отличие от своего отца Уиндема Мартелла, в Оксфорде, но отец гордился бы выступлением полковника Годвина Альбиона перед комитетом палаты лордов. Оно было кратким, конкретным и ясным. – Мое заявление состоит из двух частей. Первая – политическая, вторая – имущественная.

Это была печальная речь.

Почему, не уставал дивиться полковник, они выбрали Камбербетча? Он был слишком молод – немногим старше двадцати, когда прибыл в Нью-Форест. Он выглядел и вел себя как боксер на ринге. Он ничего не знал и не хотел знать о Королевском лесе. И с ходу начал мстить местным жителям.

Его первая атака была нелепой. В те времена, когда Нью-Форест являлся активно охраняемым заповедником, от коммонеров требовали не пускать в лес домашний скот в закрытый сезон, когда олени давали потомство, и в холодные месяцы, когда было мало еды. Не то чтобы этот закон навязывался десятилетиями. В общем и целом считалось, что штрафы, которые платили коммонеры, давали им право на круглогодичный выпас скота. А при отсутствии оленей эти средневековые порядки вообще становились неприменимыми. Однако Камбербетч, не успев явиться, предпринял попытку изгнать на означенные периоды времени из Королевского леса весь скот. Бессмысленное притеснение, которое, осуществись оно, разорило бы большинство коммонеров.

Но это было только начало. Дальше составили новый кодекс прав коммонеров, по сути обновленную версию такового от 1670 года, но с одним разительным отличием. Отныне Короной оспаривалось почти каждое предъявленное право: от крупных притязаний вроде тех, с которыми выступало поместье Альбионов, до выраженных самыми мелкими собственниками.

– Ваши светлости, любой разумный человек сделает из этого единственный возможный вывод и усмотрит здесь намерение уничтожить коммонеров. Одни судебные издержки стали разорительными. Но даже это затмилось другим начинанием.

Несмотря на тот факт, что Акт о ликвидации оленей привел к нешуточным переменам, многие ждали новой, более радикальной. Рассуждение было простым: если Лесная комиссия и коммонеры не в состоянии поделить Нью-Форест, то почему бы не разграничить его раз и навсегда? У коммонеров будет своя земля, у Лесной комиссии – свои огороженные территории, и впредь им не придется тревожить друг друга. Однако большая проблема заключалась в том, чтобы одна сторона не получила все лучшие земли за счет другой.