Эжен Сю - Парижские тайны. Том 1 [с иллюстрациями]

– Дорогой господин Ферран, – проговорил он как будто небрежно, но с плохо скрытым волнением, – может быть, вы передумаете и окажете мне услугу, о которой я вас прошу?

– Несомненно, какой-нибудь каприз? – со смехом воскликнула г-жа д’Орбиньи. – Не уступайте, мой пуританин, будьте непоколебимы!

– Вы слышали, сударь? Разве я могу перечить такой прекрасной даме?

– Дорогой господин Ферран, поговорим серьезно… о серьезных вещах, а это дело, вы знаете, очень важное. Вы решительно мне отказываете? – спросил виконт с дрожью в голосе.

Нотариус не мог отказать себе в жестокой шутке и сделал вид, что колеблется. У виконта на миг зародилась надежда.

– Как, вы, железный человек, собираетесь уступить? – со смехом воскликнула мачеха маркизы д’Арвиль. – Значит, вы тоже поддались очарованию этого красавца?

– Право же, сударыня, я действительно чуть не уступил, как вы сами заметили, – проговорил Ферран. – Но вы заставили меня устыдиться своей слабости. – И, обращаясь к виконту, продолжал в таких выражениях, которые не оставляли ни тени сомнения: – Увы, отвечаю вам очень серьезно, – он подчеркнул последние два слова, – это совершенно невозможно… Я не потерплю, чтобы вы из каприза совершили подобную неосторожность… Господин виконт, я считаю себя опекуном моих клиентов, у меня нет другой семьи, и я бы никогда не простил себе, если бы позволил им совершать всякие безумства.

– Вот видите? Вот что значит настоящий пуританин! – воскликнула г-жа д’Орбиньи.

– А впрочем, повидайтесь с господином Пти-Жаном. Но я уверен, он ответит вам точно так же, как я, он вам скажет «нет»!

Виконт де Сен-Реми вышел в полном отчаянии. После минутного размышления он сказал себе: «Ничего не поделаешь, надо». А лакею, открывшему перед ним дверцу кареты, приказал:

– К особняку де Люсене.

Пока виконт де Сен-Реми едет к герцогине, давайте послушаем, о чем беседуют наедине Жак Ферран и мачеха маркизы д’Арвиль.

Читатель, наверное, уже позабыл портрет мачехи г-жи д’Арвиль, обрисованный ее падчерицей.

Напомним, что г-жа д’Орбиньи была маленькой, тоненькой блондинкой с почти белыми ресницами и круглыми голубыми глазами; речь ее слащава, взгляды лицемерны, манеры вкрадчивые и завлекающие. Изучая ее насквозь фальшивую и коварную физиономию, можно обнаружить в ней какую-то подлую скрытую жестокость.

– Какой очаровательный молодой человек, этот де Сен-Реми, – сказала г-жа д’Орбиньи Жаку Феррану после ухода его жертвы.

– Да, очаровательный. Но поговорим о делах, сударыня. Вы мне написали из Нормандии, что хотели бы посоветоваться по важному вопросу.

– Разве вы не были всегда моим советчиком с тех пор, как наш добрый доктор Полидори направил меня к вам?.. Кстати, как он поживает? – спросила г-жа д’Орбиньи самым невинным тоном.

– После отъезда из Парижа он ни разу мне не писал, – так же безразлично ответил нотариус.

Предупредим читателя, что эти два человека бесстыдно лгали друг другу.

Нотариус недавно виделся с Полидори, одним из двух своих сообщников, и предложил ему отправиться в Аньер к Марсиалям, этим речным пиратам, о которых мы еще поговорим, появиться у них под именем доктора Венсана и отравить Луизу Морель.

А мачеха маркизы д’Арвиль приехала в Париж специально для тайных переговоров с этим мерзавцем, который, как она уже знала, давно скрывался под именем Сезара Брадаманти.

– Но речь пойдет вовсе не о нашем добром докторе, – продолжала мачеха маркизы д’Арвиль. – Я очень встревожена. Мой муж плохо себя чувствует. Здоровье его становится все хуже и хуже. Я не поддаюсь страхам, но его состояние беспокоит меня, вернее, его самого беспокоит, – проговорила г-жа д’Орбиньи, вытирая платочком чуть повлажневшие глаза.

– В чем, собственно, дело?

– Он все время говорит о последних распоряжениях, о завещании.

Тут г-жа д’Орбиньи на несколько минут уткнулась лицом в свой платочек.

– Разумеется, все это печально, – продолжал нотариус, – однако в самой такой предосторожности нет ничего плохого… Каковы же намерения вашего супруга, сударыня?

– Господи, откуда мне знать? Вы понимаете, когда он начинает говорить на эту тему, я стараюсь его поскорее отвлечь.

– Но, в конце концов, неужели он не сказал вам по этому поводу ничего положительного?

– Мне кажется, – отвечала г-жа д’Орбиньи с совершенно незаинтересованным видом, – кажется, он собирается оставить мне не только все то, что позволяет закон, но также… Ах, я не могу! Прошу вас, не будем больше об этом говорить!

– Тогда о чем нам говорить?

– Увы, как всегда, вы правы, безжалостный человек! Мне все же придется вернуться к печальной теме, которая привела меня к вам. Так вот, граф д’Орбиньи выказал такую доброту, что пожелал… продать часть своих владений и отказать мне… значительную сумму.

– Но его дочь? Как же его дочь? – сурово воскликнул Ферран. – Я обязан объявить вам, что год назад маркиз д’Арвиль поручил мне вести его дела. Последний раз я убедил его купить великолепное поместье. Вы знаете мою беспощадность в делах, и неважно, что маркиз д’Арвиль мой клиент: я прежде всего стремлюсь к справедливости, и, если ваш муж задумал обездолить свою дочь маркизу д’Арвиль, решение, по-моему, недостойное, то скажу вам сразу: на мое содействие не рассчитывайте! Действовать четко и прямо, таково всегда было мое правило.

– И мое тоже! Поэтому я без конца повторяю мужу то же самое, что вы мне сказали: «Ваша дочь во многом виновата перед вами, пусть это правда, но это не причина лишать ее наследства».

– Очень хорошо, прекрасно сказано! И что он ответил?

– Он ответил: «Я оставлю дочери двадцать пять тысяч франков ренты. Она унаследовала от матери более миллиона. У ее мужа свое огромное состояние. Неужели я не могу подарить остальное вам, моей нежной подруге, единственной моей опоре и утешительнице, ангелу-хранителю моей старости?» Я повторяю вам эти слишком лестные для меня слова, – продолжала г-жа д’Орбиньи, скромно вздохнув, – чтобы показать, насколько мой супруг добр ко мне. Однако, несмотря на все это, я всегда отказывалась от его дара. Видя это, он решился попросить меня, чтобы я обратилась к вам.

– Но я не знаю графа д’Орбиньи.

– Зато он, как и все на свете, знает о вашей безупречной честности.

– Но как он вас ко мне направил?

– Чтобы разом покончить с моими отказами, сомнениями и колебаниями, он сказал мне: «Я не прошу вас обращаться к моему нотариусу, вы подумаете, что он слишком предан мне, а потому пристрастен. Но я абсолютно уверен в законности решения одного человека, чья справедливость и беспристрастность вошли в поговорку, – это Жак Ферран. Если он решит, что мое предложение для вас неприемлемо, не будем больше об этом говорить, вы от него просто откажетесь». – «Хорошо, я согласна», – сказала я моему супругу. Таким образом он избрал вас нашим арбитром. «Если он одобрит мое решение, – добавил муж, – я пришлю ему полную доверенность на мои ренты и прочие ценности; всю вырученную сумму я отдам ему на хранение, а когда меня не станет, моя нежная подруга, вы сможете, по крайней мере, вести достойное вас существование».