Зинаида Чиркова - Звезда печального счастья

Он передал все правление Палену, всеми войсками, охрану Михайловского замка и всей царской семьи. Он ничего не желал знать. Даже известие о смерти отца он поручил передать ему же — императрица Мария Федоровна ничего не знала, хотя и слышала страшный шум во дворце…

Генерал прошел на половину Марии Федоровны, увидел ее совершенно одетой и спокойным голосом уведомил ее о смерти императора от апоплексического удара.

Мария Федоровна, уже тогда дородная и высокая, вскочила с кушетки и разразилась гневными восклицаниями. Она кричала, что нисколько не верит в апоплексический удар, что ее мужа убили, но жестокие кары постигнут убийц. Она подскочила к Палену и, отталкивая его, рвалась к телу мужа.

— Немедленно проведите меня к нему, — громким голосом приказывала она.

— К сожалению, ваше величество, это невозможно…

— Как это невозможно, чтобы жене отказывали увидеть умершего мужа? — гневно кричала она. Она толкала и рвала мундир на генерале, однако он удержал его, и тогда бросилась она в покои Елизаветы, невестки своей. Александра уже не было — он уехал в Зимний дворец, и приказал Бенингсену перевезти всю царскую семью в старый дворец, оставив Михайловский.

Генерал передал приказание Марии Федоровне. Она разъярилась: как это сын приказывает матери?

— Я прошу вас от имени императора Александра проследовать в Зимний дворец, — кротко урезонивал Бенингсен разъяренную императрицу.

— Кто это тут называет Александра императором? — вскинулась она.

Генерал еще более кротким голосом сообщил, что это глас народа, что народ называет ее сына императором.

— Никогда его не признаю, — опять закричала Мария Федоровна.

Генерал тактично промолчал. Она увидела его суровое лицо, наполненное спокойствием, и добавила тише:

— Пока он не даст мне отчета в своем поведении…

Она умела держать в узде своих десятерых детей…

Но генерал и тут промолчал и только загораживал двери своей высокой худощавой фигурой.

Она подошла к нему совсем близко и повелительным тоном произнесла:

— Немедленно отведите меня к мужу!

Он молча пожал плечами.

— Матушка, — обратилась к ней по-немецки Елизавета, — Александр сказал, и нам положено повиноваться…

Она произнесла это тихо и твердо, но свекровь гневно обернулась к ней и желчно произнесла:

— Вам так хочется повиноваться, вот вы и повинуйтесь, но не я!

Бенингсен примирительно сказал:

— Прошу вас, государыня, успокойтесь, я пошлю испросить высочайшего повеления…

Она остолбенела от его тихого тона, кроткого выражения на его лице и высокомерно кивнула.

Через несколько минут вошел посланный и тихо шепнул генералу о позволении Александра.

— Ваше величество, — вновь обратился к ней Бенингсен, — вот теперь позвольте сопроводить вас в комнату почившего в бозе императора Павла Первого…

Она немного растерялась от этих высокопарных слов, но тут же молча жестом руки позвала с собою и невесток — жены Александра и Константина уже собрались переезжать в Зимний.

Обе были вынуждены следовать за свекровью…

Павел лежал на своей узкой походной кровати, не закрытой ширмами, и Мария Федоровна остановилась у самых дверей. Он был в мундире, голову его закрывала всегдашняя треуголка. Мария Федоровна сразу заметила кровоподтек на левом виске, замазанные на щеках и подбородке царапины, но, видно, уже решила про себя, что ничего не добьется она истерикой и слезами, наговорами на сына и его приспешников.

Она подошла к кровати и встала на колени, поцеловала ему руку, уже уложенную на грудь, потом поднялась и отошла, давая невесткам возможность также приложиться к руке мертвого императора. Они обе проделали тот же жест.

Она еще раз встала на колени перед трупом своего мужа и господина.

Она не держала на него зла — когда она родила последнего сына, Михаила, подговоренный акушер объявил Павлу, что не ручается за ее здоровье — десять родов, десять крепких детей вымотали ее — и советовал прекратить всякие любовные отношения. Павел поверил и этому.

Увлечение Нелидовой, увлечение княгиней Гагариной все равно не выбили у него воспоминаний о счастливом их десятилетии, он все равно любил ее и уважал как мать своих детей. Обманутый своими придворными, он грозился и ее заточить в монастырь, но она никогда не верила в реальность этих угроз…

Она все простила ему: сумрачный и нелепый нрав, угрозы и буйные припадки гнева — она любила и жалела его…

Только выполнив эту такую необходимую ей церемонию прощания, она согласилась переехать в Зимний, но там устроила допрос Александру и Константину и, поставив их на колени перед образом Богородицы, заставила поклясться в невиновности…

Значит, и ей он солгал — он знал все, хотя и не предполагал, что трон его обагрится кровью отца…

Мария Федоровна не успокоилась до тех пор, пока не заставила сына наказать всех убийц Павла — ссылка, Сибирь, действующая армия, крепость. У трона не осталось никого из участников переворота 1801 года…

Своего родного дядю Дениса Ивановича Фонвизина Михаил Александрович видел всего один только раз в жизни. Было это в смоленском имении Дениса Ивановича. Он вернулся туда из Парижа, где провел последние годы после отставки горячо любимого им друга и начальника по иностранной коллегии — Никиты Ивановича Панина. Имение это было подарено ему им же, Никитой Ивановичем. Императрица Екатерина уволила в отставку всегда противостоящего ей Панина, но не желала оставить по себе плохую память — бескорыстный, прямой и умный царедворец Никита Иванович был воспитателем ее сына, обер-гофмейстером малого двора Павла и руководил всей внешней политикой России на протяжении многих лет. После первого раздела Польши, против которого все время выступал Панин, она, желая задобрить своего первоприсутствующего в иностранной коллегии, подарила ему девять тысяч душ крепостных с поместьями, селениями. Никита Иванович отдал четыре из них своим помощникам — Убри, Фонвизину и Бакунину. Последний оказался предателем, предал Никиту Ивановича в ответ на эту его милость…

Денис же Иванович Фонвизин до конца дней оставался верным сотрудником Никиты Ивановича. Уже лежа в постели, умирая от огорчений и недовольства, Никита Иванович диктовал Фонвизину свои последние заметки — проект конституционного переустройства России. Всю жизнь он боролся за ограничение самодержавного строя, выдвигал проекты переустройства общества, чтобы избавить страну от всесилия фаворитов и капризов императора. Некоторые его проекты мало-помалу вошли в жизнь. Именно Никита Иванович добился создания Государственного совета при императоре, но главное дело своей жизни — ограничение самодержавной власти — он так и не увидел воплощенным…