Коллектив авторов - Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 2

Начала мама искать подступы и обнаружила, что в особняке Кубе работает горничной Татьяна Калита — бывшая студентка медицинского. Она на несколько курсов старше мамы, потом преподавала в том же институте. А с ее мужем мама была знакома: учились в одной группе.

Связалась с Татьяной Калитой. Выяснила у нее, что среди обслуги, убирающей дом, трудно найти подходящего для партизан человека. Гестапо хотя и без обычной своей въедливости, но людей проверяло. Однако тут Кубе тоже допустил определенный просчет. Если ему нравилась какая-то молодая женщина-официантка, увиденная в казино или в офицерской столовой, он приказывал брать ее к себе в обслугу. И с мнением охраны не считался. Многие у Кубе работавшие, советскую власть действительно ненавидели, так что попробуй подойти с предложением помочь. Донесут мигом.

И все же, намекала Калита, есть среди прислуги народ порядочный. У некоторых родственники до войны работали в государственных учреждениях — партийных, военных. Появилась и новая категория обиженных немецкой властью — втихую, однако презирающих фашистов и того же Кубе. А выделяется своей честностью и достоинством только одна горничная — Галина Мазаник. Настоящее ее имя — Галина, но зовут ее почему-то Еленой.

Есть несколько версий того, почему Мазаник была допущена в дом Кубе.

По одной из них, 55-летний гауляйтер к ней особо благоволил. Елена Григорьевна была женщиной достаточно интересной. Плюс сложились у нее очень хорошие отношения с женой Кубе — Анитой. Привязались к Елене, которую в доме Кубе называли «Большой Галиной», и дети. Более того, Анита со временем собиралась забрать Галину в Германию.

Но даже «Большой Галине» не разрешалось убираться в спальне Кубе. Эти обязанности выполняла другая горничная, преданно служившая немцам. Искать подходы к ней — бесполезно: точно продаст и мгновенно.

Эти переданные Надей сведения в Центре проверили. И подтвердилось, что немцы не досмотрели. Мазаник до войны служила… в НКВД. Правда, всего лишь в столовой. А вот ее муж — шофер минского НКВД и сейчас, работая там же, находится в Москве.

Почему гестапо допускало подобные элементарные просчеты? Мерили весь народ по себе. Не приходило и в голову, что чувство ненависти может пересилить страх. Считали, что сопротивление на местах подавлено. Наслушавшись собственной пропаганды, и сами уверовали, что жители Белоруссии превращены в послушных рабов. Но и те, что пришли служить ради спасения собственной жизни, чтоб не умереть с голоду, натерпевшись и насмотревшись, имели теперь к гитлеровцам свои счеты.

И еще одно, что помогало: исход войны не был в те дни до конца предрешен. Но и до колебавшихся, сомневавшихся начало доходить, что просто так отсидеться, а тем более вкалывать пусть и по хозяйству, но все равно на фашистов, не получится.

Вот отрывки из письма, которое белорусские партизаны отправили одному из таких, то ли предавших, то ли надеявшихся пересидеть, но со временем прозревших. Специально не меняю ни стиля, ни орфографии. Хотя тут и менять ничего:

«Гражданин Малюшкевич!

Мы получили сведения, что Вы недовольны немецкой властью, беззастенчивым грабежом Вашей Родины, неслыханными издевательствами над нашим народом.

Приятно слышать, если наши сведения верны, что Вы еще сохранили совесть честного человека. Но одного пассивного недовольства теперь мало. Нужна активная борьба с теми, кто пришел незваным гостем на нашу родную белорусскую землю, нужна решительная помощь тем, кто уже теперь с оружием в руках борется с немецкими захватчиками.

Ваше общественное положение, Ваши знакомства и связи, доверие, которое немцы оказывают Вам, Ваше безупречное по отношению к немцам поведение до последнего времени могут дать Вам возможность оказать нам, партизанам, неоценимую помощь в борьбе с врагом. Вместе с тем, Ваша помощь партизанам дает Вам и Вашей семье полную возможность спасти свою жизнь от неминуемой расплаты, которая в самом недалеком будущем ожидает Вас и Ваших коллег по работе. И не только спасти свою жизнь, но еще заслужить почет и уважение в случае, если Ваша помощь будет достаточно эффективной.

Германия, которой Вы служили до сих пор, (надеюсь, Вы не настолько наивны, чтобы думать, что служите „незалежной Беларуси“) стоит уже на пороге поражения. Катастрофа Наполеона повторится и для Гитлера, но в еще более широких размерах.

Во время летне-осенней кампании 1943 г. (обычного сезона для немецкого наступления) Красная Армия не только отбила немецкое наступление, но сама перешла в контрнаступление, которое ведется и сейчас все более ускоренными темпами, освободила уже несколько сотен тысяч квадратных километров территории… Наши войска находятся менее чем в 70 км от Киева; скоро вся левобережная будет очищена от немцев…

Мог бы продолжить перечень подобных фактов и дальше, но думаю, что Вам и без того ясно, куда клонятся события.

Мы, партизаны, предлагаем Вам связь с нами и надеемся, что трезво взвесив факты, Вы согласитесь на наше предложение. Если Вам дорога своя жизнь и жизнь Вашей семьи, Вашей жены и детей, если в Вас жива совесть честного человека, если гуманность, любовь к Родине и свободе доступны и дороги Вашему сердцу, Вы, как всякий честный интеллигент, будете работать с нами.

Перед Вами два пути: или позор и репрессии Вам и Вашей семье или честная и радостная работа на благородном поприще воспитания юношества после войны. Мы думаем, что Вы изберете второй путь.

Человеку, передавшему Вам это письмо, Вы дадите ответ на наше предложение. Если Вы хотите встретиться с нами, сообщите точное место и время встречи. Если немедленная встреча не представляется для Вас возможной, сообщите о Ваших возможностях, а мы в свою очередь дадим Вам ряд заданий.

Если же Вы не согласитесь на наши предложения и попытаетесь выдать человека, передавшего Вам это письмо в руки немецких властей, смерть Вам и всех членов Вашей семьи будет единственной расплатой за Ваше предательство. Заверяю Вас в этом честном слове партизана. Письмо уничтожите тотчас после прочтения.

Секретарь Борисовского Горкома комсомола — Владимир Б.».

Да, многим, вступившим по собственной ли воле или чаще в силу обстоятельств в связь с гитлеровцами, надо было что-то предпринимать, причаливать к выбранному берегу. И если в 1941-м желанный берег виделся далеким, подчас уже недостижимым, то сейчас приближался, был относительно близок и притягателен. Особенно если оттуда, со своего берега, можно было увидеть протянутую руку.

А партизанам надо было торопиться эту руку протянуть. Случай как раз и представился. Моей маме с трудом, но удалось выйти на Елену Мазаник. Было несколько встреч. Из дома Мазаник отпускали редко, и она, чтобы приходить к маме, придумала, будто у нее болят зубы. Записывалась к врачу, выходила за территорию обнесенного проволокой района, где обосновался Кубе, и мама эти моменты использовала. Тоже записалась к тому же зубному врачу, надеясь на встречу с Мазаник.