Коллектив авторов - Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 2

На приобретение, правильную организацию, функционирование и сбережение агентуры были направлены силы чиновников и офицеров розыска. Для решения этого вопроса необходимо было тщательно подобрать и подготовить руководителей розыска. Подбор кадров был важным принципом в работе полиции, и по мере развития революционного движения ДП этому вопросу уделял все больше внимания. Помимо повышенных требований к личности чиновников и офицеров, занимающихся розыском, от них требовалось знание истории революционного движения, программ политических партий, изучение нелегальной печати и «техники розыска».

Важным принципом в работе с секретной агентурой было то, что заведующие агентурой должны были руководить ею, а не следовать ее указаниям. Ввиду того, что интеллигентный и занимающий видное положение в партии секретный сотрудник нередко пытался оказать давление на систему розыска, считалось нежелательным, чтобы агент обладал более сильным характером и интеллектом. Но если это случалось, то заведующему розыском предписывалось для сохранения отношений с сотрудником оставить его в убеждении в своей значимости. Но всякое увлечение сотрудниками вело к отрицательным результатам, и нужно было, не ущемляя самолюбия агента, требовать от него точного выполнения задания. Малейшая резкость, неосторожность, поспешность или неосмотрительность со стороны руководителя агентурой вызывали «решительный отпор» во время вербовки или отказ от сотрудничества завербованного агента.

В работе с сотрудниками рекомендовалось сохранять определенную дистанцию, не раскрывать плана и хода розысков и не давать излишней информации. Исходя из общего плана расследований, рекомендовалось давать конкретные задания сотруднику, но таким образом, чтобы они не повторялись для «перекрестной» агентуры. Этим агент предохранялся от провала.

Начальным этапом в организации секретной агентуры была ее вербовка — «заагентурение», как говорили охранники. Жандармы отмечали, что это задача довольно трудная и требующая значительного промежутка времени для положительного решения. Считалось, что из среды революционеров трудно завербовать секретного сотрудника, на которого можно было вполне положиться. Поэтому к предложениям о сотрудничестве инструкция рекомендовала относиться весьма осторожно [130] Тайны политического сыска. Инструкция о работе с секретными сотрудниками. СПб., 1992. С. 2. .

Наиболее надежным считалось заагентурение лиц по патриотическим мотивам. Как правило, эти лица были преданы самодержавию, у них не появлялись сомнения в своей деятельности, и именно из этой категории выходили наиболее ценные агенты. Этот «патриотизм» регулярно поддерживался охранкой денежными вознаграждениями. Меньщиков отмечал, что агентов, которые отказывались от вознаграждения и работали только по идейным соображениям, он не знал [131] Меньщиков Л. П. Охрана и революция. М., 1923. Ч. III. С. 78. .

Начальник Киевского охранного отделения ротмистр Астафьев считал, что доброкачественные агентурные сведения можно было получить от лиц, близко не соприкасавшихся с революционной деятельностью, но частично о ней знающих. Такие сотрудники при надлежащем руководстве могли быстро оказаться в центре революционного движения и стать очень полезными охране своими сведениями [132] ГАРФ. Ф. 102. Oп. 230. Д. 825. Л. 21З. .

Преданность охранке продемонстрировала секретная сотрудница З. Ф. Гернгросс-Жученко. При встрече с «добровольным шефом революционной контрразведки» В. Л. Бурцевым она сказала: «я не открою вам ничего, что повредило бы нам, служащим в Департаменте полиции… Я служила идее…» И фанатик-революционер Бурцев ответил: «как человеку честному, жму вашу руку» [133] Спиридович А. И. Указ. Соч. С. 47. .

Мужественно держалась на суде «Мамочка» московской охранки — А. Е. Серебрякова. Скрыв прошлое, она открылась перед судом только в той его части и в том направлении, которые были нужны ей для изложения своей собственной версии о ее связи с Бердяевым и Зубатовым, — писал следователь И. В. Алексеев [134] Алексеев И. В. Провокатор Анна Серебрякова. М., 1932. С. 18. . А Зубатов считал, что Серебрякова «была вполне сознательной и убежденной защитницей отстаиваемых ею национально-государственных начал».

Второй причиной, побуждавшей к сотрудничеству с полицией, было корыстолюбие. Нужда, легкость наживы, желание «пожить всласть» толкала некоторых беспринципных и безразличных к судьбам окружающих людей на сотрудничество. Получать несколько десятков рублей в месяц за сообщение два раза в неделю каких-либо сведений о своей организации — дело не трудное, — отмечал Спиридович [135] Спиридович А. И. Указ. соч. С. 193. .

Так, в 1893 г. студент политехнического института в Карлсруэ Е. Ф. Азеф предложил свои услуги по агентуре. Он был принят на службу секретным сотрудником с окладом 50 руб. в месяц. К моменту своего разоблачения Азеф получал больше, чем директор ДП.

Но большинство секретной агентуры вербовалась после ареста. Трусость, малодушие, страх ответственности или бесславной гибели, дача откровенных показаний и боязнь расплаты толкали людей в сети охранки.

Весной 1879 г. за связь со Стешевским, подозревавшимся в укрывательстве террориста Л. Ф. Мирского, после его покушения на шефа жандармов А. Р. Дрентельна, П. И. Рачковский был арестован. Находясь под следствием, Рачковский согласился оказать полиции агентурные услуги.

Знакомство его с князем Черкасским, секретным сотрудником полиции, давало возможность охранке контролировать действия вновь завербованного сотрудника. Впоследствии Рачковский сделал блестящую карьеру: он возглавил заграничную агентуру, а затем политический отдел ДП.

П. И. Рачковский

Зубатов дал согласие сотрудничать после вызова в Московское охранное отделение. Во время встречи начальник охранки Н. С. Бердяев рассказал ему о роли библиотеки Михиных для осуществления революционных связей. Библиотека находилась в ведении тестя Зубатова. Сюда приходила масса молодежи, среди которой были народовольцы, в том числе и нелегальные. Бердяев обвинил Зубатова в участии в революционном движении. Зубатов стал доказывать, что революционным целям он не сочувствовал и не знал, что библиотека использовалась для конспиративных встреч. Он был «глубоко возмущен тем пятном, которое, помимо его желания, налагала на него партия», а «потому был рад случаю снять раз и навсегда сомнение в своей политической неблагонадежности» [136] ГАРФ. Ф. 1693. Oп. 1. Д. 40. Л. 1–20. .