Коллектив авторов - Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 2

Исходя из этих определений, можно пролить свет на «темного, как ночь» Е. Азефа. В общественной и революционной среде и у подавляющего большинства исследователей за Азефом прочно закрепилась репутация «провокатора». Но председатель Совета министров и министр внутренних дел П. А. Столыпин, отвечая на запрос Государственной Думы по делу Азефа, отмечал, что тот «такой же сотрудник полиции, как и многие другие» [119] Столыпин П. А. Указ. Соч. С. 189. . Это мнение поддерживает американская исследовательница А. Гейфман, считающая Азефа «обыкновенным агентом полиции» [120] Гейфман А. Три легенды вокруг «дела Азефа». / Николаевский Б. История одного предателя. М., 1991. С. 352–390. .

Разоблачитель Азефа, бывший директор ДП А. А. Лопухин, объясняя свой поступок суду, заявил, что «поступил так во исполнение долга каждого человека не покрывать молчанием гнуснейшее из преступлений, к числу которых относятся совершенные Азефом» [121] Дело бывшего директора Департамента полиции Лопухина в Особом присутствии Правительствующего Сената. Отчет. СПб., 1910. С. 5. .

Несколько ранее свое отношение к Азефу он высказал в беседе с начальником петербургского охранного отделения генералом А. В. Герасимовым, который встречался с Лопухиным для того, чтобы спасти от разоблачения своего агента. «Вся жизнь этого человека, — говорил Лопухин, — сплошные ложь и предательство. Революционеров Азеф предавал нам, а нас — революционерам. Пора уже положить конец этой преступной двойной игре» [122] Герасимов В. А. На лезвии с террористами. М., 1991. С. 133. .

Генерал Спиридович видел в Азефе «сотрудника-провокатора». Он писал: «Азеф — это беспринципный и корыстолюбивый эгоист, работавший на пользу иногда правительства, иногда революции; изменявший и одной и другой стороне в зависимости от момента и личной пользы; действующий не только как осведомитель правительства, но и как провокатор в действительном значении этого слова, т. е. самолично учинявший преступления и выдавая их затем частично правительству, корысти ради» [123] Спиридович А. И. Указ. соч. С. 47. .

Оценивая деятельность Азефа, следует учитывать, что он был одним из организаторов Партии социалистов-революционеров, отдавший 500 руб. на создание «Боевой организации», глава последней после ареста полицией Г. Гершуни. Как агент, он стоял в центре революционной организации, а это означало, что он не мог в полной мере отказаться от активных действий. В партии эсеров закрепился принцип, что жизнью революционера можно пожертвовать, если он решил поставленную задачу, совершил террористический акт. ЦК партии эсеров поддерживало и культивировало идею террора, но Азеф практически не участвовал в теоретических дискуссиях. Мрачный, он сидел особняком и обычно повторял: «главное террор!» Желающих провести террористический акт было предостаточно, и ему, как главе боевой организации, предстояло выбрать «достойную» кандидатуру. Кроме того, все террористы знали о последствиях, так что они не были спровоцированы «к невыгодным для них действиям». Элемент побуждения здесь, безусловно, присутствовал, но он отражал линию ЦК. С. Балмашов, Е. Сазонов, И. Каляев и другие хорошо представляли последствия своей деятельности.

Кроме того, террористов арестовывали после покушения, а не до него. Азеф позволял совершаться преступлению, а затем с оговорками извещал об этом полицию. Он не столько подстрекал, сколько предавал своих «товарищей». Следует обратить внимание на такой факт: террористические акты проводились не только против реакционеров и консерваторов, но и тех, кого в революционных кругах считали антисемитами. Были убиты консерваторы-антисемиты — министры внутренних дел Д. Сипягин и В. Плеве, которого в еврейских кругах считали инициатором кишиневского погрома. После этих событий Азеф явился к Зубатову и стал обвинять правительство в расправе над мирным населением. Зубатов доказывал обратное, но Азеф его не слушал, его просто трясло, — вспоминал Зубатов и, разругавшись, они расстались [124] Письмо С. В. Зубатова к А. И. Спиридовичу по поводу выхода его книги «Социалисты-революционеры и их предшественники» // Каторга и ссылка. М., 1923. № 2. С. 281–282. . Вскоре был убит московский генерал-губернатор вел. кн. Сергей Александрович. Американский исследователь Г. Роггер утверждает, что вел. кн. Сергей был «архиреакционер» и «архиантисемит» [125] Rogger Н . Russia in the age of modernisation and revolution / 1881–1917. Lon-don and New York. 1983. p. 115. . Расправа с ним была вызвана еще и тем, что перед Новым 1905 г. он отдал приказ о расправе с революционными выступлениями.

Показательна беседа Азефа с Б. Савинковым, когда он поинтересовался, почему Савинков стал революционером. Савинков стал говорить об идеях справедливости, равенства и т. п., на что Азеф только криво улыбнулся. Тогда с этим же вопросом к Азефу обратился Савинков. Тот ответил: «ну я же еврей…» [126] Гуль P. Азеф. М., 1991. С. 34.

Таким образом, есть основания полагать, что мотивами двурушничества Е. Азефа были не только корыстолюбие, но и соображения идейного характера. В его действиях просматривается организация, пособничество, приготовление к совершению преступления с элементами подстрекательства, а также двурушничество и предательство в своих интересах.

Одновременно с постановкой и организацией секретной агентуры формировались отраслевые принципы деятельности полиции. К ним следует отнести конфиденциальность, конспиративность, правильную расстановку агентуры, сочетание их работы с конфидентами, соблюдение законности, ответственность агентов и их руководителей за проводимую работу, независимость их деятельности. Вырабатывались специфические принципы в работе секретной агентуры.

До 1902 г. инструкции по ведению агентуры не существовало, и охранники руководствовались «охранным принципом» — накопленным опытом и циркулярами ДП. Практическим руководством стала Инструкция 1907 г. Ее пытался дополнить и переработать П. П. Заварзин, по это вызвало недовольство начальства. Заварзин нарушил режим секретности, что было недопустимо в работе с агентурой [127] Перегудова З. И. Указ. соч. С. 209. . Не нашли применения «Наказ по ведению политического сыска», подготовленный подполковником Энгбрехтом в 1914 г., и Инструкция 1916 г., составленная полковником В. К. Поповым [128] Там же. С. 212. .

Такой авторитетный исследователь, как З. И. Перегудова, отмечает, что судьба этих документов не вполне ясна, но есть все основания полагать, что материалы этих инструкций были использованы ВЧК для составления аналогичной инструкции в 1918 г. [129] Там же.

Хотя многие материалы не получили юридического оформления, но они являются важным свидетельством развития агентурной работы и выработки принципов ее организации.