Александр Чиненков - Форпост в степи

— Кто там? — послышался сверху окрик.

Барков и не подумал отвечать. Он затворил за собой дверь и двинулся вверх по лестнице неслышными шагами. Ощупью, наугад Барков поднимался все выше и выше. Вскоре он споткнулся о какой–то предмет. Ощупав его, понял, что это планка, прибитая над последней ступенькой, после которой, как он помнил, простирался пол коридора второго этажа. При тусклом свете, проникавшем с улицы через крохотное окно, он разглядел двери, из которых одна вела в покои кайсацкой княжны, другая — в покои Жаклин. У второй двери капитан остановился и посмотрел в замочную скважину. За

дверью чернела непроглядная тьма, но Баркову показалось, что оттуда доносятся голоса. Некоторое время он колебался — войти ему в эту дверь или немного подождать?

— По–моему, дверь все же кто–то открывал. Наверное, это служанка Айни — она вечно подглядывает и подслушивает, — возмущалась Жаклин.

— Дорогая моя, я вас понимаю.

— Так что, приступим к обсуждению деталей? С чего начнем?

— С денег!

— У меня есть немного золота. Нам на первое время хватит!

— Твои шутки уместны не всегда, Аннушка! — весело рассмеялся Нага. — Но если ты говоришь мне это всерьез, то круглая дура!

Тон у Наги был такой сердечный и невинный, голос такой мягкий и нежный, что никто не мог бы усомниться в доброте его сердца.

— Но я действительно не знаю, где Анжели прячет золото! — возмущенно воскликнула Жаклин. — В моем доме нет его!

— А я склонен думать, что ты ошибаешься, — уверенно сказал Нага.

У Баркова, который все это слышал, вдруг защемило сердце. — Золото французов хранится в тех самых бочонках, которые сложены в подвале. Ты вспомни, сколько они бочонков привезли?

— Много, — задумчиво ответила Жаклин.

— А сколько вывезли?

— Тоже много.

— А сколько осталось?

— Десять бочонков.

— А почему они остались и не вывозятся?

— Наверное, надобности пока нет, — ответила Жаклин с сомнением.

— Золото в этих бочонках, — сказал Нага убежденно. — Более надежного хранилища для него подыскать было бы трудно. Вот француз и убедил тебя, что оставшиеся бочонки тоже забиты медью!

— Значит, Анжели мне лгал, говоря, что еще не привез золото из Франции? — робко спросила Жаклин.

— Вот именно! — хмыкнул Нага. — Анжели уехал, но, не доверяя нам, вместо себя оставил убийцу, этого «ангела–хранителя», который ждет, когда мы начнем выносить бочонки.

— И тогда он нас убьет?

— Не сможет! Я приготовил для него замечательный сюрприз! — самодовольно усмехнулся Нага и тут же насторожился: — Почему ты так побледнела и глаза твои полны страха?

— Мне кажется, что с лестницы доносится какой–то шорох, — пролепетала Жаклин.

— Неужели ты так пуглива, Аннушка? Там ведь никого нет. Послушай, Жаклин, за то, что я тебя не бросаю, может, откажешься от Архипа?

— Никогда! — на удивление категорично возразила та.

— Жаль, нам будет очень некстати такая обуза.

Из комнаты послышался всхлип.

— Мы же с тобой договорились, Садык, — сказала Жаклин. — Тебе девчонку, а мне — Архипа? Или ты не считаешь Анию обузой для нас?

— Хорошо, черт с тобой, — согласился Нага. — Больше это обсуждать не будем.

Они помолчали, но вскоре заговорили вновь:

— Прежде чем убраться отсюда, хотелось бы посчитаться с капитаном Барковым, — сказал Нага.

— Для чего он тебе сдался? — спросила его полным равнодушия голосом Жаклин.

Услышав, что речь зашла о нем, Барков насторожился.

— Он может спутать нам все карты своим несвоевременным приходом. Анжели подложил его к тебе в постель. А это что–то да значит.

— Не думаю, — усмехнулась Жаклин. — Этот дуралей влюблен в меня. А Анжели решил его приручить с моей помощью и использовать в своей темной игре. Нет, не стоит тратить на Баркова время. Он для нас неопасен!

— А если он явится в час побега? — усомнился Нага.

— Вот тогда и подумаем, что с ним делать, — спокойно, как о какой–то ненужной вещи, сказала о нем Жаклин.

Едва дыша от пробудившейся внутри обиды, Барков услышал тихую возню и смех Жаклин, но смех этот звучал неестественно и невесело. Возня вскоре прекратилась.

— Давай спать, — предложил Нага, позевывая. — Завтра будет тяжелый день. Мне придется много побегать, чтобы все подготовить к отъезду.

— Значит, через три дня? — спросила его Жаклин.

— Да, в ночь с субботы на воскресенье, — ответил, громыхнув стулом, Нага. — Иди ложись, а я проверю внизу двери.

По шуму, донесшемуся из комнаты, можно было догадаться, что слуга идет к двери. Барков молнией метнулся к лестнице и поспешил по ней вниз. Не рискнув открывать входную дверь, скрип которой обязательно привлек бы внимание уже спускавшегося по лестнице Наги, капитан юркнул под лестницу и затаился.

Между тем наступила ночь. Вскоре погас и фонарь на столбе у дома Жаклин. Нага уже давно поднялся по лестнице вверх, и шаги его затихли в покоях Жаклин. А Барков долго еще стоял в потемках под лестницей, смотрел через окошечко над дверью в темное ночное небо и ждал, когда же взойдет его счастливая звезда.

* * *

Встреча с Архипом взволновала ее сильнее, чем Ания могла предположить. Дремавшее в ней чувство вдруг вспыхнуло жарким пламенем. «Нет, это не любовь, — убеждала себя она. — Это всего лишь жалость к несчастному человеку». Она могла не любить Архипа, но быть равнодушной к нему она не могла, не умела. «Как же ему помочь? Неужели нельзя ничего придумать?» Она надеялась, что сможет что–то для него сделать. Но что именно? С прямолинейностью человека, уверенного в своих силах, она решила освободить узника из заточения, чего бы ей это не стоило!

Она впервые вдруг поняла, что такое любовь и участие. Большой, несчастный, посаженный ни за что на цепь, Архип привлек внимание ранее не любившей никого девушки.

Ания думала о нем днем и ночью: почему? Почему? Ведь не в том же дело, что он несчастен и на цепи? Ведь и она несчастна… Почему же столько любви и участия вызвал в ней этот незнакомый человек?

Она присматривалась к Архипу. Говорила с ним. Сам того не зная, он открыл ей секрет простой человеческой теплоты. Лишенный свободы благодаря злой воле Жаклин, он все же умел найти для Ании теплые слова. Он не навязывал ей своих мыслей и не обещал ничего — он сумел нащупать в ней заветную струнку и заставил ее звенеть. У Архипа Ания научилась видеть людей.

Именно у него Ания научилась любить их, и любить по- настоящему, во всей сложности и противоречивости чувства. Это была суровая любовь без снисхождения и поблажек, но пронизанная чем–то необычным; полюбив, хотелось помогать людям, любить самой и быть любимой взаимно…

После встреч с Архипом ей стало уже не так тяжело.

Ания, наивное дитя, выросла под строгим присмотром отца и нежной матери и до поселения у Жаклин не знала никаких бед и несчастий. И меньше всего знала она свое собственное сердце. В жилищах восточных правителей не приветствовалось чтение любовных романов и жестко пресекалось все то, что хоть чем–то намекало на любовь. Ания знала только, что все девушки обычно выходят замуж по воле родителей; за невесту выплачивается калым, устраивается пышная свадьба, и молодая жена переходит из дома родителей в дом мужа. Она знала, что когда молодые живут вместе, то, что называют любовью, должно прийти само собой, и это, по мнению Ании, было вполне естественно: она ведь до сих пор тоже любила всех, с кем жила вместе, — отца, мать, других жен отца, своих многочисленных братьев и сестер…