Абрам Каган - Преступление и совесть

Газетчики, находившиеся в комнате, внимательно слушали отца Евстафия. Они заметили, что, несмотря на изматывающий кашель, заставляющий его приподыматься на стуле и краснеть от напряжения, он все же крепится и хочет рассказать все то, что мучило и давило его.

Пришел Бразуль-Брушковский, вместе со священником они прошли в свободную комнату, в которой заперлись и долго беседовали.

В двух письмах, полученных Бразуль-Брушковским по его домашнему адресу, его предупреждали: если он не перестанет выступать с разоблачающими материалами против Веры Чеберяк, его уничтожат.

Мужественный журналист не испугался, он показал письмо своему сотоварищу по редакции «Киевской мысли» Исаю Ходошеву.

— Эти негодяи все могут сделать, — встревожился Ходошев.

— Они трусы и теперь побоятся.

— Может найтись фанатик, — твердил Ходошев, — поэтому нужно быть осторожным.

— Выходит, я должен сделаться трусом, прятаться.

— Нет, упаси бог, но не нужно бывать поздно вечером в кафе и ресторанах…

Но Бразуль думал иначе. Наоборот, он нарочно поздно ходил по Крещатику и показывался именно в тех местах, где было множество подозрительных типов.

Однажды он получил письмо за подписью Голубева, в котором тот приглашал Бразуля на конфиденциальную беседу в одно из популярных кафе «Аполло», в четверг вечером. Бразуль не пошел. Однако через несколько дней он снова получил письмо через посыльного в красной шапке, который вручил ему послание прямо посреди улицы… Голубев деликатно предупреждал Бразуля, что речь идет о вопросе чести… и не имеет никакого отношения к убийству Ющинского.

Пойти или не пойти? А что ему терять?.. И Бразуль решил, что один он не пойдет, а возьмет с собой Ходошева — с ним, пожалуй, будет спокойнее. Как бы там ни было… пусть он будет не один.

Исай, естественно, согласился с предложением Бразуля.

— Просто интересно, что там может произойти, — сказал Ходошев. — Терять здесь нечего, но и не знаю, правда, что можно выиграть от такой встречи. С другой стороны, если не по делу, интересующему нас, зачем идти?

— Зато они мною интересуются, — улыбался Бразуль.

— Мне думается, это просто фортель, они хотят заманить нас в сети, — высказал свою мысль Ходошев. — Ведь повидаться-то они хотят именно с тем, кто опубликовал разоблачающий материал. Вот и идут на уловку…

Оба журналиста решили, что все же пойдут на встречу со студентом Голубевым. Узнают, что это за дело чести, о котором упоминается в письмеце.

Кафе «Аполло» на углу Бессарабки и Крещатика уже было переполнено. В общем зале и в отдельных кабинетах сидела разношерстная публика, в основном офицеры местного гарнизона, проститутки и так называемая «золотая молодежь» — разочарованные молодые люди с длинными волосами, мечтавшие стать поэтами-декадентами. Успев напечатать в местных газетах по нескольку скандальных стихотворений, они угасали, как болотные огни. Теперь они ходят по ресторанам и кафе в ночные часы, ловя сенсационные происшествия.

Незадолго до прихода Бразуля-Брушковского со своими провожатыми здесь разыгрался небольшой скандальчик. Какая-то проститутка ухватила за лацканы студентика в потрепанной форменной тужурке художественного института и принялась кричать, что он является отцом ее ребенка. Поскольку публика знала этого студента, инцидент вызвал у посетителей только смех. Но в порядке компенсации ему все же пришлось заказать оркестру несколько танцевальных номеров.

Хозяин кафе — полнотелый мужчина с потным лбом и затылком — ходил между столиками и просил публику вести себя потише. Хриплым голосом он шептал посетителям:

— Конная полиция снует по прилегающим улицам, что-то сегодня беспокойно, господа.

Но почти никто не обращал внимания на предупреждения хозяина.

Когда Бразуль с Ходошевым показались в зале, к ним сразу же подбежал озабоченный хозяин. Он взял Бразуля под руку и хотел отвести в кабинетик в конце зала. А Бразуль отвел руку хозяина и зло посмотрел на его вспотевший лоб.

— Кто вы? — спросил он.

— Вы пришли в мой ресторан и спрашиваете, кто я! — рассмеялся хозяин.

Бразуль вопросительно посмотрел на Ходошева и дал отвести себя в глубину зала. А тут навстречу Бразулю вышел Анатолий Шишов. Увидев Ходошева, он удивленным взглядом смерил его с головы до ног.

— Кто это? — спросил Шишов.

— Со мной пришел, — энергично ответил журналист.

Шишов на мгновение скрылся за дверью кабинетика, но вскоре появился снова и пригласил журналистов войти.

Как только Бразуль с Ходошевым вошли в кабинетик, неожиданно потух свет. Но это продолжалось несколько мгновений, и когда свет снова зажегся — возле них уже стоял студент Голубев. На сей раз его длинные светлые волосы были коротко острижены и даже знаменитый чубчик, по которому его всегда узнавали, тоже был подрезан.

— Мое почтение, господин Бразуль-Брушковский! — поклонился Голубев.

Бразуль слегка кивнул.

— А это кто?.. — спросил Голубев, разглядывая Ходошева зелеными, как у ящерицы, глазами. — О, да ведь это старый знакомый, у прокурора Чаплинского встречались, вспоминаю… — И, увидев ироническую улыбку Ходошева, вскипел: — И тогда у пещеры помяли ваш купол… Но вы на такой должности, господин репортер, что должны привыкнуть. Правильно я говорю?

Ходошев ничего не ответил, только многозначительно взглянул на Бразуля. Оба они молчали.

— Садитесь, господа, — предложил Голубев, но все же не смог удержаться и заметил Бразулю: — Без сопровождения не решились прийти?

Бразуль резко повернулся к Голубеву и спросил:

— По какому это делу чести вы меня пригласили сюда?

— Да, да, господин Бразуль, сейчас объясню.

Удобно устроившись в кресле, Бразуль приготовился слушать…

Студент начал вытаскивать из карманов разные бумаги, пока наконец не нашел помятую розовую бумажку и стал размахивать ею перед глазами журналистов.

— Вот видите, нас, «союзников», считают людоедами, а мы самые благородные люди на свете. Мы уберегли еврейское население от погрома, который православное киевское население хотело устроить за убийство Андрюши Ющинского. Можете спросить полицмейстера, полковника Скалона.

— Простите, Голубев, — Ходошев поднял руку.

— Господин Голубев, — поправил его Шишов, сверкнув широко раскрытыми глазами.

— Господин Голубев, — поправился Ходошев. — Нам известно совсем противоположное: полицмейстер полковник Скалон удержал некоторые ваши горячие головы от учинения погрома.

— Врет он, Скалон. Как всегда. Так вот, если б не мои орлы, летели бы перья по улицам. — Голубев ближе подвинулся к Бразулю: —На этой розовой бумажке вам подписан смертный приговор — за что, вы сами знаете. Но мы отвели злую руку от вас, вот, почитайте… — и швырнул бумажку на стол. Но, увидев над столом протянутую руку Ходошева, Голубев снова схватил бумажку. — Можете нам поверить, господа журналисты, — сказал он и убрал ее обратно в карман.