Абрам Каган - Преступление и совесть

Некоторые газеты намекнули, что роль Чаплинского, хоть он лично и не выступит обвинителем на процессе, еще не завершена. Подчеркивалось даже, что он был главным режиссером при подготовке процесса и поднялся в своей карьере на более высокую ступень именно потому, что подыскал — вернее, подставил — лиц, показания которых были направлены против человека с черной бородой, Бейлиса. А теперь, когда главным обвинителем на процессе выступит Виппер, что будет делать Чаплинский, к чему сведется его роль? И вот — говорилось — его режиссура еще не закончена. Все доносы, рапорты полиции о воззваниях и стачках в знак протеста против процесса — все это попадает в руки Чаплинского, а он уже принимает соответствующие меры. Для него, для этого низменного карьериста, теперь, накануне процесса, особенно хватает дел…

За день до начала процесса студент Политехнического института Станислав Ромашко постучал в дверь зубного врача Ратнера и спросил Якова. Дверь открыла мадам Ратнер, мать Якова, и первое, что ей бросилось в глаза, — эполеты на плечах студента, на которых под русской буквой «А» серебрились две ровные полоски. Женщина сразу же поинтересовалась, что это означает. Добродушный, полнощекий парень ответил, что Политехнический институт, в котором он имеет честь учиться, носит имя царя Александра Второго.

— А теперь, мадам, — смелее заговорил студент, — я прошу сказать мне, где я могу найти Яшу?

Женщина слегка покраснела, но не отставала от студента:

— Я скажу, но сначала объясните мне: зачем вам понадобился мой сын?

Ромашко улыбнулся, и от этого лицо его стало еще симпатичнее. Он колебался — ему было ясно, что о деле, по которому он пришел к Яше, не может быть и речи, даже одно лишнее слово может навредить.

— Меня удивляет, что мать такого разумного парня, как Яков, может разрешить себе задать такого рода вопрос, — ответил он тихо.

Подобного ответа женщина не ожидала.

Она почувствовала себя неловко, но попробовала выйти из создавшегося положения:

— Как звать вас, молодой человек?

— Стасик.

— А фамилия?

— Ромашко.

— Мать есть у вас?

— Да.

— А отец?

— Нет, умер.

— Так вы должны понять, что я тоже мать и каждый шаг моего сына меня интересует… — И после небольшой паузы, во время которой женщина вглядывалась в зрачки Стасика, она продолжала: — Очень тревожное время теперь… А может быть, вы из голубевских босяков?

Стасик рассмеялся.

— Нечего смеяться, господин студент. Яша мой уже несколько раз приходил из университета побитый… Скажите, у вас в Политехническом тоже есть белоподкладочники?

— Есть, мадам, есть. Но вы не беспокойтесь, я не из тех.

— Кто же вы?

— Студент… как бы вам сказать? Совсем наоборот, я против тех собак…

— Ну, если так, я скажу вам, где находится мой сын. Сейчас, минуточку… — Размахивая руками, она поспешила к кабинету мужа, зовя на ходу: — Яша, Яшенька, к тебе пришли.

Она распахнула дверь кабинета, и Стасик увидел Якова.

— Мама, ты извини, — Яков взглянул на мать умоляющим взглядом, впустил Стасика в кабинет и закрыл дверь. Через несколько секунд он выбежал за дверь, успокаивая мать: — Ты, мама, не волнуйся, ему нужно кое о чем поговорить со мной.

— У тебя, мой сын, вечно какие-то секреты… А где секрет… — Она не договорила и надувшись поплелась в соседнюю комнату.

Как только студенты остались одни, Ромашко вынул из бокового кармана студенческой тужурки сложенный лист бумаги.

Яше было известно, что готовилась листовка социал-демократической группы Политехнического института, призывающая к протесту против дела Бейлиса и против национальной политики царизма. Поэтому он не удивился, увидев листовку, напечатанную на пишущей машинке и размноженную на гектографе.

— Читай, Стасик, вслух, — предложил он. — Да, подожди… — Он подошел к двери и прикрыл ее плотнее.

— Отец твой не придет? — Стасик кивнул в сторону бормашины. — Здесь ведь его кабинет.

— Думаю, что не так скоро. А если и придет, так держи вот книгу, — и он передал гостю учебник по внутренним болезням.

— Да он сразу поймет, что это липа. Меня ведь выдает моя форма, — улыбнулся Стасик.

— Не поймет. Мы скажем, что ты хочешь перейти из Политехнического в университет на медицинский факультет.

— Вместо инженера сделаться врачом? Чепуха! Легкомысленно!

— Другого оправдания пока не вижу. Читай, отец не заявится, — нетерпеливо настаивал Яша. Забрав листовку, он читал про себя.

Сверху крупным шрифтом было напечатано:

«РОССИЙСКАЯ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

ТОВАРИЩИ!

Стараниями реакционной клики мы вынуждены два года быть свидетелями гнусного дела, над которым усердно работали все темные силы России.

Теперь это дело проходит свою последнюю фазу. Из чайных „Союза русского народа“, после долгих мытарств по канцеляриям прокуроров и других подложных дел мастеров, руководимых министром юстиции Щегловитовым, при благосклонной поддержке продажных профессоров господ Сикорских, полагающих, что наука должна служить орудием для угнетения и одурачивания масс, — дело переходит наконец в суд.

Каков бы ни был исход, история нашей правящей банды обогатилась еще одним преступным делом. Снова делается попытка одурачить массы призраком кровавого навета, давно отвергнутого наукой, и снова протестует вся демократическая Россия против кровавого оружия, направленного одним концом против еврейского народа, другим концом обращенного против всей борющейся России. Ведь только с целью расколоть российскую демократию и создано это кошмарное дело. Реакционная клика испугалась чуда, которое совершила первая российская революция, объединив демократию всех наций, населяющих Россию; она дрожала, наблюдая, какой отклик находит мощный призыв рабочего класса „Пролетарии всех стран, соединяйтесь!“ в сердцах миллионных масс российских рабочих. И на борьбу с этим великим явлением мировой истории ополчился Столыпин, темный творец националистической политики, пытающийся разжечь вражду между отдельными нациями.

Товарищи! С тех пор как началось дело Бейлиса, со всех сторон раздаются протесты. Начинающийся процесс сосредоточит на себе внимание всего мира. Поднимем же свой голос и забастовкой 25 сентября выразим свой протест против позорного процесса.

Долой царизм с его кровавой политикой!

Да здравствует российская революция, объединяющая всех угнетенных без различия национальностей!

Долой антисемитизм! Да здравствует единение национальностей и грядущее братство народов!

— Молодцы! Должен тебе сказать, Стасик, что наша группа в университете тоже составила воззвание. Мне известно, что рабочие и служащие южнорусского машиностроительного завода Гретер-Криванек тоже не дремлют. Великолепно! Если только все удастся, это будет мощной демонстрацией против процесса и его организаторов.