Александр Бубенников - Годунов. Кровавый путь к трону

Война со шведами, благодаря осторожности и дипломатическим уверткам Годунова, не имеющего больших талантов полководца, не обернулась большим кровопролитием для русских войск, она имела вялотекущий характер и завершилась к осени 1594 года заключенным перемирием в деревне Тявзино рядом с Ивангородом. Годунов сложными дипломатическими маневрами и компромиссами вернул России потерянные Грозным в ходе предыдущей Ливонской войны русские города – Ям, Ивангород, Копорье и прилегающие земли. Кроме того, Орешек (Нотебург) и Ладога также отошли к Москве, но русским пришлось уступить шведам права на Эстляндское княжество (Эстонию).

К дипломатическим успехам Годунова можно было отнести и то, что в ходе почти четырехлетней войны со Швецией потери русских войск были предельно минимальны, насколько это может быть при замороженном и размораживающемся время от времени «Северном конфликте», получившем название у финских и шведских хронографов «Долгого враждования». При этом Годунову удалось нейтрализовать короля Польши Сигизмунда Третьего, не выступившего на стороне своего отца, короля Швеции, против Русского государства.

В самом начале русско-шведской войны в 1589 году, к радости супругов Бориса и Марии, родился их долгожданный наследник Федор Борисович Годунов. В середине русско-шведской войны, в 1592 году, у царя Федора Ивановича и царицы Ирины Федоровны, к всеобщему ликованию народа и боярской Думы, родилась царевна, получившая удивительное имя Феодосия, или «Богом данная». После рождения долгожданного ребенка в честь «разрешения неплодства царицы» (после 17 лет брака) царь Федор раздал щедрые подарки не только по русским монастырям и церквям, но и в обители православных Палестины, Константинополя, Афона. То были счастливые времена для царя и его шурина-конюшего. Но, к сожалению, царевна, «Данная Богом», с покровительством святого Чудотворца Николая (поскольку родилась через 20 дней после празднования перенесения святых мощей святителя из Мир Ликийских в Бари) скончалась в феврале 1594 года. Ко времени кончины царевны не было в столице враждебных сил, способных бросить царице обвинение в бесплодии и требование развода царской четы.

Царский шурин к началу 1595 года, казалось бы, одержал безоговорочную и бесповоротную победу на всех фронтах – внутригосударственном, внешнеполитическом и личном. Именем царя и при поддержке патриарха и боярской Думы он получил в этот год титул «правителя», что не имело ранее прецедента в русской истории. Англичанин Джильс Флетчер писал по этому поводу, что Борис Федорович может считаться «по власти и могуществу царем Русским». Джером Горсей обращался к Годунову с особым иноземным пиететом: «Ты сам великий государь, Борис Федорович, как скажешь слово, так оно и будет!» Причем Горсей заключал с заметным пиететом: «Эти мои слова не были ему неприятны, как я заметил. Он уже домогался венца». Русские послы в иноземных государствах получили наказ растолковывать там всем, что Борис Федорович есть «начальный человек на земле, а вся земля от государя ему приказана, и строение его в земле таково, какого николи не бывало».

Сложная ситуация в стране и ее столице, предшествующая угличским событиям середины мая 1591 года – война со шведами и угроза нападения войска крымского хана, в Москве уже знали о выступивших крымчаках! – носила критический характер для правительства и правителя. Над страной нависла угроза вторжения шведов, татар и даже поляков Сигизмунда. Власти, по указанию Годунова, готовились к расширению театра военных действий, к борьбе не только с внешними врагами, но и такими же опасными внутренними мятежниками и бунтовщиками. Достаточно было случайной искры или специального поджога, хоть в столице, хоть других землях, чтобы народ, знавший о начавшейся войне на севере со шведами (на стороне которых могла выступить Речь Посполитая) и подходе к Москве войска хана Кызы-Гирея, забунтовал и восстал в разных землях Русского государства. В начале – середине мая на улицах столицы Годуновым были размещены мобильные, хорошо вооруженные отряды на случай вылазок враждебных сил и народных волнений. В такой обстановке случайная или злонамеренная гибель в Угличе царевича Дмитрия для Годунова была бы событием крайне нежелательным и крайне опасным по военно-политическим последствиям и приближения государства к великой Смуте.

Немаловажная деталь, что Годунов, поддерживаемый в этом плане абсолютным большинством бояр, дворян, воевод и купцов, всячески подчеркивал, что рожденный в седьмом браке Грозного Дмитрий Углицкий не может считаться законным наследником престола. По этой причине в царствование Федора Ивановича, с подачи его шурина-конюшего Бориса Федоровича, имя малолетнего сына Грозного Дмитрия в церкви запретили упоминать во время богослужения, молиться за его здравие.

Сам Федор не считал своего сводного брата соперником на престоле. Часто напоминал окружению, что свадьбу с Марией Нагой его отец Иван Васильевич устроил «в пику духовенству», чтобы потрафить двору, боярам и воеводам, встревоженным специально распространяемым кем-то слухом о скором бегстве царя в Англию с просьбой политического убежища, связав себя брачными узами с английской принцессой королевских кровей. Потому и свадьбу царя в конце 1580 года играли сразу же после ухода войск Стефана Батория из Великих Лук, при спаде военной напряженности на границах, не широко, а в «интимной обстановке» узкого круга двора и приближенных царя и родичей «царицы» Нагих. Посему рождение 19 октября 1592 года Дмитрия Углицкого, третьего из выживших детей Ивана Грозного и второго живущего сына в злопамятном 1591 году, не представляло угрозы ни царю Федору Ивановичу, ни конюшему Борису Федоровичу. Вряд ли этот факт запрета царя духовенству поминать имя своего сводного брата Дмитрия при богослужении можно отнести к угрозам и злонамеренным планам коварного Годунова извести малолетнего царевича – ничем тогда не угрожал восьмилетний Дмитрий.

Да и мать царевича «царица» Мария Нагая ничем не угрожала ни царю Федору, ни его шурину Борису, поскольку не обижена была царем и регентским советом при Федоре Блаженном после смерти Ивана Грозного. Когда еще до венчания царя Федора регентский совет, с его молчаливого согласия, удалил «царицу» Марию с сыном и братьями Нагими, обстановка не накалилась. Причем «царицу» ничем не обидели, совсем не был похож «акт отдаления» на некрасивое изгнание, поскольку Марии дали большую свиту сопровождения, богатую поклажу обозов с многими лошадьми из драгоценностей, одежды, пропитания. Отъезд «царицы» с царевичем Дмитрием Углицким, получившим Углич в княжение, как и ранее младший брат Ивана Грозного глухонемой Юрий Васильевич, а еще раньше – младший брат Василия Третьего Дмитрий Иванович Жилка, был поставлен на широкую ногу, как подобает настоящим, а не бутафорским «царевне» и «царевичу». Просто в те опасные времена после смерти Ивана Грозного регенты боялись народных волнений, бунтов, а они ведь случились и были жестоко подавлены…