Александр Бубенников - Годунов. Кровавый путь к трону

Почему же не могли случиться подобные бунты в середине мая 1591 года, поскольку всегда существовали внутренние и внешние силы, стремящиеся нанести ущерб Русскому государству, особенно находящемуся в состоянии войны с Швецией, да еще с подходом к Москве 100-тысячного войска крымских татар хана Кызы-Гирея? И все же 15 мая 1591 года погиб при таинственных обстоятельствах царевич Дмитрий Углицкий. Это было очень опасно для государства военного времени – снова ждать волнений, потрясений и бунтов?

Борис Годунов вызвал к себе князя Василия Ивановича Шуйского на предмет особого доверительного разговора, чтобы тот, возглавив царскую комиссию с чрезвычайными полномочиями, срочно выехал в Углич и разобрался на месте, не допустил жесткой рукой нежелательных эксцессов. Потом уже, задним числом, будут валить много зол и поклепов на будущего «боярского царя», мол, недаром его вызволил из ссылки в Галиче Годунов, как раз к событиям в Угличе, чтобы тот провел «нужную линию» Годунова, даже к бумагам сыска, составленным в Москве, нужные показания свидетелей приложил… К выгодной Годунову «версии несчастного случая»… Но насколько здесь правомочен «убийственный годуновский след»?…

А все, оказывается, гораздо любопытней и проще простого, исходя из крепости и теплоты семейных связей в любые времена. Ведь не одного Василия Шуйского, провинившегося «в деле о разводе царя Федора с царицей Ириной», вызволил в начале 1591 года Годунов, а всех Шуйских из самого знатного тогда на Руси рода суздальских Рюриковичей после московских Рюриковичей (Федора-царя и Дмитрия-царевича).

Не видя никакой опасности в братьях Шуйских, Годунов отозвал их из ссылки, потому что пошел на поводу своей столь же любимой, сколь и властной из-за своего «сволочного» характера супруги Марии Григорьевны, подарившей полтора года назад Борису Федоровичу обожаемого им сына Федора. Не мог отказать Годунов своей отличившейся с рождением здорового, красивого, умного сына супруге, имевшей такую же любимую и близкую по духу и характеру сестру Катерину Григорьевну, вышедшую замуж за князя Дмитрия Ивановича Шуйского. Вот по требованию своей властной жены, характером пошедшей в отца, первого опричника государства Малюту Скуратова, и освободил Годунов из ссылки всех братьев Шуйских, своих родичей через боевую супружницу, вовремя подарившую ему сына-наследника.

Только не мог же он поручить «государево дело» тому же непутевому, недаровитому князю Дмитрию Ивановичу Шуйскому, которого Господь обделил способностями дипломата и воина, зато излишне горделивому, самонадеянному и завистливому. Вот и призвал к себе Годунов самого старшего из освобожденных братьев Шуйских, опытного, тертого жизнью и бытом, рано полысевшего и поседевшего князя Василия Ивановича. К моменту поручения тому щекотливого дела «углицкого сыска по гибели царевича» старший Василий Шуйский уже несколько месяцев заседал в боярской Думе. Он был вызван для неотложного дела, не терпящего отлагательств, специальным гонцом от конюшего.

– А ты скор на ногу, Василий Иванович, здравствуй на процветание нашего государства, – поприветствовал князя-боярина Годунов с особым значением и расположением. – Рад именно тебя видеть в столь поздний час. Дело не терпит промедления. Завтра ранним утром с поручением государя провести сыск выезжаешь в Углич. Действуй по обстоятельствам твердой рукой, надо бить и наказывать – бей и наказывай, только все по правде и справедливости. По закону… Сам знаешь, в непростые времена для государства сыск будешь проводить, в военные годы… От случайной искры волнения, мятежи большие могут пойти из Углича в другие земли… Все полномочия царя тебе даны, чтобы разобраться до корневой сути и зло, и худо волнений, бунтов на корню пресечь…

– Это все, Борис Федорович? – излишне хмуро, без должного пиетета и какой-либо доверительной теплоты, спросил Шуйский. – Может, есть какие особые обстоятельства и поручения по делу розыска?

– Не без этого, – в тон Шуйскому, мрачнея с каждым слетающим с его уст опасным словом, начал говорить с внутренним напряжением Годунов. – Ты догадываешься, наверное, почему именно тебе я поручил столь деликатное предприятие сыска?

Он внимательно посмотрел в лицо боярина, но на нем не дрогнул ни один мускул, лицо Шуйского было непроницаемо, он ничего не собирался объяснять и ответствовать, заданный вопрос повис в воздухе накаляемого с каждым новым мгновением разговора. Боярин не отвел глаз, только равнодушно, с небольшим внутренним раздражением выдохнул:

– Ну, и…

– Это даже хорошо, что князя-боярина Василия Ивановича Шуйского все считают моим главным врагом или недругом… Это очень хорошо, ибо ни у кого не возникнет сомнения в правде и надежности проведенного сыска и справедливости наказания виновных, коли такие будут выявлены…

– Виновных в убийстве?…

– Возможно… Только в этом надо разобраться до мельчайших подробностей, до самых пустяшных, чтобы до корневой сути докопаться… – Годунов возвысил голос: – Мне не нужны нераскрытые преступления! Не нужны преступники без четких доказательств их вины в злодействе… Ибо погибло дитя малое… Гибель восьмилетнего царевича – это одно дело… А вот убийство просто младенца в военное время – дело другое, но такое же преступное… Разве я не вижу, что кто-то хотел и хочет мое имя соединить с военными невзгодами государства и гибелью несчастного царевича-младенца…

– Поясни, Борис Федорович… Я же не все расклады знаю в государстве, не все слухи до меня доходят…

– Неужели до твоего Галича не дошли кем-то злонамеренно распространяемые слухи обо мне и царевиче… – жестко ощерился Годунов. – Говори, как на духу, князь…

Тот пожевал губами, но осмелился сказать правду, раз это от него требуют, «как на духу»:

– Слышал не о царевиче, а о его матери, мол, прижал их в Угличе твой дьяк Михайла Битяговский с доходами от удела княжеского, ограничил их излишне…

– Еще что слышал?…

– Что «царица» недовольна высылкой в Углич, это же недовольство и царевичу Дмитрию молва приписывает, мол, Мария и Дмитрий готовятся отомстить конюшему при случае, а конюший и сам не прочь поквитаться со строптивцами углицкими…

– Надо же, – дернул щекой Годунов, – впрочем, я и об этом тоже слышал от своих верных людей… Это правда, мой дьяк их с доходами прищемил… А как иначе, война идет, откуда взять средства на вооружение войска?… Многих пришлось прищемить ради безопасности государства… Еще что знаешь о царевиче и царице?…

– Жесток не по годам наш малолетний Дмитрий-царевич, – после тягостного раздумья произнес Шуйский. – Животных мучит шибко и злодейски, по примеру своего неугомонного батюшки. Тот в детстве тоже был шибко горазд до таких непотребных жестоких утех. И сынок в него пошел, тоже глазки выкалывает животным, крылья обрезает, ноги калечит. А главное в слухах, что неразумная мать Мария Нагая его поощряет, для мести брату, да и тебе, Борис Федорович, готовит… Твою мстительность тоже побуждает…