Александр Бубенников - Годунов. Кровавый путь к трону

Великим авантюристом был «Московский царевич», раз он с немногочисленным войском взялся завоевать Московию, сесть на царский престол, прогнав с него «не природного», а избранного царя Годунова. Пока ему везло с формированием войска: тесть Юрий перевыполнил свое обещание: две тысячи знаменитых польских гусар, закованных в броню, на сильных, выносливых конях были даны под начало «царевича», к тому же в его войско влились две тысячи донских казаков. С легкой руки казаков, без возражения поляков, воевода Юрий Мнишек тут же был избран «великим гетманом». Трепещи «не природный» царь Борис – против тебя идут избранный «великий гетман» и «природный государь» из последних Рюриковичей!..

Когда в октябре 1604 года пятнадцатитысячное войско «царевича» перешло Днепр и вторглось в пределы Руси, Годунов вызвал к себе в царские палаты самого родовитого боярина в Думе, лучшего полководца в стране Федора Ивановича Мстиславского, сына не менее знаменитого боярина Ивана Федоровича Мстиславского (отметившегося в заговоре Шуйских, сосланного в Кирилло-Белозерский монастырь и умершего там в 1586 году). Призван был боярин, чтобы наедине, с глазу на глаз, обсудить с государем вопрос о самозванце «Московском царевиче» перед завтрашним заседанием Думы и посылкой войска на битву с войском самозванца, перешедшим границу Руси.

Чего угодно ожидал знаменитый военачальник Федор Мстиславский от своего царя, только не его пространного рассказа про кучу европейских самозванцев Запада – «Лжесебастьянов», о которых царь получал сведения по дипломатическим каналам. Отправился четверть века назад, в 1578 году, молодой португальский король Себастьян Сокровенный завоевывать земли Северной Африки и пропал без вести в сражении. Король Себастьян не успел завести себе потомства – ни принцев, ни принцесс после него не осталось, – зато после его таинственного исчезновения во многих европейских землях появилось огромное количество «Лжесебастьянов». Годунов привел несколько примеров, когда под «короля Себастьяна» работали и знатные вельможи и простолюдины, заключая рассказанные примеры тем, что кризиса королевской власти не произошло, потому что там было примерно ясно, кто за кем стоит в иерархической цепочке, на лестнице престолонаследия.

Годунов усмехнулся и, подмигнув боярину левым глазом, сказал с тенью укоризны:

– Мои надежные дипломатические источники подтвердили предельно ироническое отношение папы римского Климента VIII насчет появления в Польше «Дмитрия-царевича». Папа год назад на полях донесения, извещавшего о появлении «Дмитрия», контактов того с королем Сигизмундом, магнатами Вишневецкими, Мнишками, написал так: «Штучки португальские».

– Посчитал самозванство «Лжесебастьянов» доказанным? – наморщив лоб, спросил боярин. – Без всякого долгого расследования?

– Без расследования, – кивнул головой Годунов. – Не интересны самозванцы ни папе, ни португальскому королевскому двору.

– Я догадываюсь, государь, почему не интересны.

– Ну, и почему?

– Потому что куча самозванцев «Лжесебастьянов» появилась там, государь…

– Пожалуй, с тобой здесь нельзя не согласиться. Одновременно с королевской династией в Португалии в Молдавии прекратилась династия Богданников. – Годунов усмехнулся. – И снова тут как тут претенденты на трон, куча самозванцев.

– В том-то и разница, государь, у них тьма самозванцев без поддержки силы, а у нас один, причем народу не ясно до конца, самозванец ли он или природный истинный царевич… – упрямо мотнул головой боярин. – Народу надо объяснить, кто он, этот «названный Дмитрий»…

– Тебе надо объяснять, Федор Иванович?

– Мне не надо ничего объяснять про самозванца, а моим воинам, да и всему народу надо, государь. Я опытный полководец, веду полки в сражение и не хочу, чтобы сзади в войске или в тылу возникла измена через сомнение, а вдруг этот Дмитрий-царевич действительно настоящий сын царя Ивана Васильевича.

– Будет объяснение и воинам, и простому народу, и упертым боярам с дворянами, пусть будет по-твоему. Все твои воины получат грамоту патриарха «о воре Гришке Отрепьеве», пусть все прочитают… И Василий Шуйский, что вел «Углицкий розыск», перед твоим войском выступит, чтобы каждый воин знал, что идет бить самозванца, а не сына царя Ивана Васильевича…

– Правильно, государь, надо вселить веру в воина, что его дело правое…

– А ты, Федор Иванович, своим смелым опытным воеводам втолкуешь про явление самозванства: то, что в Европе стало нормой с кучей безродных самозванцев, у нас для Руси пока еще в диковинку… Одно ясно, что через польских «советчиков» люди, знающие тайные механизмы власти и события на троне Португалии и Молдавии, смогли породить призрак самозванства и на нашей земле…

– У меня идея есть, государь, для тебя очень полезная. Скажи, с концами исчез король Себастьян? – с подначкой спросил боярин. – Ни слуху ни духу?

– Ни слуху ни духу, – ответил Годунов.

– Ни мясца тела, ни косточки от хребта?… Хоть косточка какая осталась от Себастьяна?

– Ничего не осталось… – машинально произнес Годунов и тут же хлопнул себя по лбу: – Ай да боярин Иван Федорович, великий умница, царя просветивший с косточкой!

– Конечно, государь, только так, – почесал пышную окладистую бороду мощный, великий телом полководец. – Отправляй своих людей вместе с патриархом Иовом в Углич. Пусть возьмут гроб царевича, вскроют. Слухи-то, знаешь, какие ходят, государь, мол, пустой гробик царевича. А если не пустой, то уже разговор особый: по мощам и елей… Пусть святые отцы разберутся… А ты уж с матерью царевича разберись, с инокиней Марфой…

– Я уже послал за Марфой боярина Семена Годунова, – быстро ответил Годунов. – И предоставим ее народу и твоим воинам с объяснением по гибели сынка-царевича…

– Вот и договорились, государь. Будем завтра в Думе держаться в одном строю…

– За отца, боярина Федора Ивановича, обиды не держишь, Иван Федорович?…

– Бой покажет… Какие в бою могут быть обиды на своего царя, который тебя завтра в бой пошлет?… В бою драться и побеждать надо, государь, а не обижаться, как дитя малое, и путаться в грехах родичей и царских…

Сразу после ухода на самозванца пятидесятитысячной армии под командованием Федора Мстиславского в столицу была доставлена инокиня Марфа и помещена в ту же одиночную келью, что до этого занимала вдовствующая царица Ирина, с именем инокини Александры. Привезший Марфу боярин Семен Годунов сказал царю:

– Всю дорогу молчала Марфа, ни словечка не проронила. Может, умом тронулась от одичания?

– Ничего, у нас заговорит, – дернул щекой царь и спросил: – Сейчас допросим или дадим отдохнуть Марфе?