Александр Бубенников - Годунов. Кровавый путь к трону

Но пошедший в конную атаку «с голым мечом» первым, самозванец попался на уловку раненого главнокомандующего Мстиславского и командира полка правой руки Шуйского: конницу польских улан-казаков, не смявшую правый фланг обороны русской армии, подвели под пушки центра обороны, на отряды стрельцов и немцев-наемников под командой капитанов Маржарета и Розена. Конница польских улан и казаков не выдержала убийственного удара пушкарей и обратилась в паническое бегство. Уже потом понесшие страшные потери поляки утверждали, что их расстреляли не только пушкари прямой наводкой, но по ним дали залп из десятка тысяч пищалей.

Лишь пассивность и нерасторопность Мстиславского и Шуйского и русских воевод под их началом не позволили полностью разгромить войско самозванца. Сам он многажды раз мог быть убит, когда возглавил самоубийственную «психическую» атаку конницы, но получил страшный ответный удар русского оружия прямо в лоб – верней не придумаешь… Он был просто обязан быть убитым в этом страшном для поляков и казаков сражении при Добрыничах и лежать среди тысяч и тысяч польских и казачьих трупов…

Более того, среди русских воинов распространился слух, что видели убитого самозванца в горе трупов из улан и казаков. И с этой благой для Годунова вестью о «падении самозванца», его смерти, которую видели тысячи пар глаз, прискакал в Москву сановник Шеин и нашел царя молящимся о победе русского оружия, об избавлении его Московского царства от соперничества самозванца в Сергиевой лавре. Годунов затрепетал от блаженной радости, велел петь Благодарственный молебен, звонить в колокола и распорядился предоставить народу трофеи, добытые в бою под Добрыничами сразу же, как они будут привезены его людьми в Москву. Спешил и людей смешил, как выяснилось потом, царь Борис, дав «с ходу» чин окольничего гонцу, послав со своим любимым стольником, князем Мезецким, золотые медали воеводам, а всему бравому войску – аж восемьдесят тысяч рублей. Отправил с гонцом назад послание Мстиславскому и Шуйскому, что будет ждать от них новой вести о конце мятежа убитого ими самозванца. Особую благодарность высказывал иноземцам-капитанам своего победившего войска: ливонскому дворянину Вальтеру Розену и французу Якову Маржерету, благодаря усердию которых потери войска были незначительны, всего полтысячи русских и двадцать пять немцев.

Потом, согласно разрядной записи, на поле сражения при Добрыничах было найдено около десяти тысяч трупов, большая часть из них принадлежала запорожским и донским казакам. Победителям в быстротечном бою досталось двенадцать знамен и штандартов и вся артиллерия войска самозванца – тридцать пушек.

Но самозванцу снова повезло, он, весь в крови, ускакал на раненом коне, снова выжил и ускользнул от возмездия, словно был создан некими инфернальными силами для особой, страшной для Руси и династии Годунова миссии… Победители, радуясь безмерно, упустили его, когда он был уже совсем в руках, в окружении русских и немцев двойным кольцом… Потому уже в войске будут шептаться, что не захотели военачальники Мстиславский и Шуйский ни убивать самозванца, ни брать его в плен «для предъявления государю и народу на Лобном месте».

С небольшой свитой самозванец ускакал в Севск, сменив коня, в ту же ночь бежал в крепость Рыльск с небольшим отрядом поляков, вместе с изменившим царю Борису князем Борисом Татевым (будущим боярином) и другими русскими изменниками. Когда на следующий день к стенам крепости Рыльска явились рассеянные под Добрыничами запорожцы и донцы, самозванец не впустил их в город, как малодушных трусов, потому им пришлось убираться восвояси.

Из Рыльска самозванец намеревался бежать в Польшу – собирать новое польское войско одному или с помощью «тестя» Юрия Мнишка, все время держа в голове, что истекает срок брачного контракта с Мариной Мнишек. Только теперь уязвленный поражением самозванец оказался во власти своих русских сторонников-последователей, которых никто не ждал в польских землях и которым уже нечего было терять после измены царю и присяге. Не видя для себя безопасности в Рыльске, где его хотели задержать и оставить «гетманом-царевичем» русские изменники, самозванец бежал в город Путивль, где крепость была более укреплена и находилась ближе к границе с литовскими землями Речи Посполитой.

Найдя на короткий срок относительную безопасность в Путивле, разбитый наголову, без лишних надежд и иллюзий на царский престол в Москве, самозванец и оттуда хотел бежать восвояси, но его удерживали отчаявшиеся изменники присяги. Этот сброд дворян и детей боярских, переметнувшийся от царя Годунова к его династическому противнику, пытался разжалобить признанного ими «царевича Дмитрия»:

– Мы всем тебе жертвовали, а ты только думаешь о жизни своей постыдной и предаешь нас мести Годунова! Но мы еще можем спастись, выдав тебя живым в руки царя Бориса…

И самозванец первый раз в жизни заколебался: что ему делать – идти до конца навстречу своей славе и погибели или же бежать с проклятыми соратниками?

– Как мне быть с вами, изменниками? Вы уже раз изменили своему избранному «не природному» царю. Теперь вы хотите изменить «природному» царевичу, выдав его Годунову…

И русские запутавшиеся изменники сказали самозванцу, что готовы отдать тому все, что они имели – жизнь и достояние, – ободрили упавшего духом «царевича», более того, поручились своими головами за множество своих единомышленников и ненавистников Годунова в его полках и гражданских структурах.

Не менее ревностную поддержку оказали самозванцу донские казаки, к Путивлю подошло войско в четыре тысячи сабель, другие казаки осели в других крепостях с клятвенным обещанием «Дмитрию-царевичу» биться за него «до последнего издыхания». Волей и неволей самозванец остался в Путивле с подошедшими с Дона казаками и русскими изменниками. Приободрившись новым разворотом событий, он послал верного ему по гроб жизни изменника Бориса Татева к королю Сигизмунду III с просьбой королевского вспоможения претенденту на московский стол. А сам, по совету изменников, принялся укреплять крепость Путивля и сочинять свой «царский манифест» в пику «завиральным» манифестам Годунова и патриарха Иова.

В вымышленном манифесте о чудотворном спасении в Угличе «Дмитрия-царевича» и тайном воспитании в Литве было несколько знаковых вещей, которыми он хотел привлечь на свою сторону не только дворян с чернью, но и противодействующих ему на северской земле бояр Мстиславского и Шуйского. В частности, хвастался драгоценным крестом, даром от князя, главы боярской Думы Ивана Мстиславского, убитого по приказу Годунова в ссылке. Хвастался и тайной связью с великим канцлером княжества Литовского Сапегой, будучи в Москве, где видел, как хищник Годунов, незаконно сидящий на престоле его отца Ивана Грозного, расправлялся с лучшими людьми – Шуйскими, Мстиславскими и Романовыми.