Вячеслав Кеворков - Каждому свое

— Что же, остается только пожелать удачи.

Лицо Фимы стало задумчивым.

— Видите ли, Генрих, я все больше прихожу к выводу, что добрых людей на свете больше, чем всех остальных, но они мало заметны.

Оба помолчали. Не по сезону теплый ветер приоткрыл с улицы дверь балкона, и в комнату заглянула луна. Она зависла над Вандомской площадью, кичась совершенством своей окружности, к которой она так старательно стремилась последние две недели. Оба на время замерли от представившегося им зрелища. Площадь уже дремала, накрывшись тяжелым покрывалом каменной мостовой, которую безжалостно, словно ножевая рана, рассекала резкая тень от величественной колонны, властно возвышавшейся посередине.

— Дорогой Фима, ночь не бесконечна, а у нас, кроме удовольствий, есть еще и обязанности.

— Совершенно верно! — засуетился Ефим. Захлопнув дверь, он разлил по чашкам остывший кофе и театральным жестом высоко вздернул салфетку, обнажив блюдо с аккуратно выложенными на нем канапе. Сделав паузу, чтобы убедиться во впечатлении, произведенном на гостя, он пригубил чашку и потер мягкой стороной правой ладони глаз.

— Событий много, но начну, как мне кажется, с главного. Председатель объединенного Совета директоров американо-немецкой компании «Дженерал моторс-Опель» в Европе Джеймс Муни, провел секретное совещание в штаб-квартире «Опеля» в Рюссельхайме. В центре дебатов был вопрос о наращивании усилий по выпуску первого реактивного истребителя «Мессершмитт-262». Новая машина развивает скорость до 540 миль в час и превосходит в скорости самый совершенный американский истребитель, «Мустанг Р-150» на сто километров. Думаю, адмиралу важно это знать.

Фима прошелся по комнате, собираясь с мыслями, и затем продолжил:

— В начале ноября в Монтрё и в Сан-Морице состоялась встреча американских специалистов «Дженерал моторе» с представителями германского концерна «Герман Геринг Верке». Речь шла о расширении поставок авиационных моторов американской фирмой для мощного немецкого бомбардировщика «Юнкерс-88». Надеюсь, представляете, что это за воздушное чудовище?

— Много раз видел его, висящим над головой.

— Простите, я постоянно упускаю из виду, что вы воевали и знакомы со всеми превратностями фронтовой жизни. — В подтверждение этих слов Фима сочувственно кивнул.

Генрих закрыл глаза и словно услышал усиливающийся гул мотора и увидел широко распластанные крылья чудовища, медленно выплывавшего из-за здания московского универмага. Ужас наводили не размеры гиганта, низко летевшего над центром Москвы, не узкая полоска тени от него, медленно смещавшаяся по стенам зданий, а черные кресты, мрачно покачивавшиеся на его крыльях над головами людей.

— Извините, Генрих, я, когда увлекаюсь, впадаю в скорословие, — Фима вывел его из задумчивости. — Правда, адмирал меня никогда не перебивал. У него было редко встречающееся сегодня качество: он умел слушать, дескать, рассказывайте все, что считаете важным, а я из этого выберу крупинки того, что нам может быть полезно. Вам это сделать сложно, да и незачем.

— Совершенно справедливо, Ефим. Все по русской поговорке: «У каждого Ермишки свои интрижки». А потому и вам погружаться в них совершенно незачем.

— Я вам понял, дорогой Генрих!

— Не «вам», а «вас», дорогой Фима!

— Ну пусть будет «вас», как будто что-то с этого меняется! Впрочем, вы правы. Еще мой учитель говорил: правильно произнесенная глупость звучит как умная мысль.

Уверенный в своей правоте, Фима энергично расхаживал по гостиничному номеру, излагая одну за другой истории и содержание разговоров, которые вели в его присутствии люди самые разные — знакомые, малознакомые и вовсе незнакомые. Удивительная память на детали и мелочи придавал его рассказу достоверность и расцвечивала его необыкновенно свежими красками.

— Недавно Геринг приезжал во Францию и встречался тайно на юге, в Виши, с бывшим послом США в Англии Джозефом Кеннеди, искренним поклонником Гитлера. Не заботясь о соблюдении протокола, Геринг прямо напомнил американцам, что он лично передал в 1940 году 8 миллионов долларов — через владельца американской нефтяной компании Родса Дэвиса — для финансирования поражения Франклина Рузвельта на президентских выборах.

— Так на что же потрачены эти деньги? — довольно бесцеремонно поинтересовался Геринг, и не без сарказма сам же ответил на свой вопрос: — Деньги, господа, как всегда, свою роль сыграли, но — тут он многозначительно воздел кверху указательный палец, — отнюдь не в нашу пользу. — Рузвельт, как всем известно, переизбран президентом США еще на один срок.

Немало смущенные таким резким напором американцы поспешили заверить Геринга, что целью их приезда как раз и является попытка компенсировать большую часть этих расходов. Искренний всплеск покаянных эмоций американцев несколько умерил гнев рейхсмаршала, но он еще долго бурчал что-то, пытаясь поместить свой необъемный живот в пространство между столом и креслом.

Далее Фима поведал о том, что испанский диктатор Франко заметно меняет свое отношение к странам «оси» и даже к Германии. Если прежде он рвался встретиться с фюрером, то теперь предпочитает найти любой вразумительный предлог, чтобы от встречи уклониться. Когда же встал вопрос о посылке дополнительного контингента испанских солдат в Россию, то и вовсе предпочел откупиться, предоставив Германии заем в полмиллиарда песет.

Фима, вконец уставший от непрерывного передвижения по кругу в пределах одной комнаты, опустился в кресло и положил кисти обеих рук на стол.

— Рассказ мой закончен, но остается вопрос: каким образом наши лидеры добиваются — нет, не уважения, — обожания бесчисленной массы людей?

— О ком вы, собственно, говорите?

— Мне приходилось, например, часто слышать о восторженном отношении заместителя госсекретаря США Лонга к Муссолини или отца и сына Фордов к нашему фюреру. Лонг, правда, говорят, имеет приличные доходы с акций итальянского «Фиата» и итальянских судоверфей.

— Вот вам и объяснение! Что же касается Фордов, то у них нескончаемые проблемы с бастующими рабочими, которых к тому же, по их мнению, подстрекают евреи. А вы слышали, чтобы в Германии сейчас где-то бастовали?

— Боже упаси! Какие забастовки? О чем вы говорите? Евреев в Германии не осталось и царит полный порядок, — грустно подвел черту Фима. Немного помолчав, он так же грустно спросил:

— Как вы думаете, Генрих, мои уже спят?

— Думаю, уже просыпаются. И вам, Фима, надо бы немного подремать перед дорогой. А потому я немедленно прощаюсь — до следующей встречи. Условия связи прежние. Желаю удачи и здоровья.

— Кланяйтесь адмиралу, — едва выдавил из себя гостеприимный хозяин.