Лазарь Плескачевский - За Кубанью [Роман]

Обычно Алхас ходит, слегка переваливаясь, грузная плоть давит, ему лень следить за походкой. Сейчас он удаляется, твердо чеканя шаг, подтянутый, грозный.

Котелок Ильяса наполняют вкусным варевом, пахнущим чесноком и бараниной. Усевшись неподалеку от кухни, он с жадностью набрасывается на еду. Да, надо побыстрее набираться сил и действовать. После такого инцидента в ауле пойдет слух, что их земляк — буденновец стал чуть ли не правой рукой атамана, уже и Ерофей не властен над ним. Вдруг приходит мысль: а может, и это — часть все той же «операции», конечной целью которой является убедить всех в том, что Ильяс в банде по своей воле? Он ожесточенно ворочает во рту куски щедро наперченного мяса, прямо из котелка хлебает острую, будто сваренную из колючек подливу и дает себе слово впредь владеть собой при любых обстоятельствах.

К Ерофею его сопровождает фельдшер Степа. По пути рассказывает, где что находится, указывает на землянку Чоха, сообщает, как далеко выбрасываются посты ночью.

— Ты с Чохом еще не виделся? — полюбопытствовал Степа. — У него на тебя особые виды.

Эта новость заинтересовала Ильяса: фельдшер, как он сам сказал, был первым собутыльником Чоха и говорил только то, что знал точно.

— Зачем ему я? — спросил Ильяс.

— Он надумал создать группу подрывников. Ну, диверсантов. Взрывать мосты, здания в городах. Допустим, проникла группа подрывников в город, заложила взрывчатку под здание ЧК, приспособила адскую машину и отошла. А через час-другой — ба-бах. А что? Ты, я вижу, парень серьезный, сумеешь это наладить.

Ильяс получил не только новое обмундирование, но и пять пачек патронов к нагану, вещевой мешок, запасные портянки, белье. Все это, а также буденовку он запихал в вещмешок.

Пока фельдшер перебинтовывал ему ногу, он смазал и зарядил наган, вытер его ветошью и погладил ладонью. По пути к своей землянке Ильяс обнаружил строительство — группа бандитов сооружала подземное хранилище. Часть его уже была покрыта крышей, ее маскировали дерном. Видно, Алхас готовился к зиме. «Неужели не покончим с ним раньше?» — подумалось.

Отоспавшись, Ильяс собрался на ужин. Теперь в лагере было значительно больше людей. То тут, то там встречались группки: одни играли в карты, другие выпивали. Его догнал паренек с красивым, по-мужски броским лицом, в синей черкеске с газырями. Это был пленивший его Шумаф.

— Как живется у нас? — приветливо спросил он.

— Привыкаю, — ответил Ильяс, изобразив на лице подобие улыбки.

Шумаф проводил Ильяса до кухни. Оглядевшись и убедившись, что поблизости никого нет, прошептал ему в самое ухо:

— Тебе, говорят, дадут группу динамитчиков. Потребуются крепкие ребятки, а людей ты не знаешь. Я посоветую. Наберем такую группу — хоть с самим аллахом в бой вступай.

«А ведь рядовой боец, — думал о Шумафе Ильяс. — Откуда у него звериная ненависть к Советской власти? Сам рвется туда, откуда большинство старается увильнуть. Динамитчик! Такой вот, не задумываясь, взорвет детский приют или лазарет, даст очередь по старикам и женщинам».

Возвращаясь в землянку, Ильяс уже по-новому смотрел на встречающихся бандитов. Кто вот этот, Аюб или Шумаф? Или и вовсе не определившийся, заблуждающийся? Об этом же думал и ночью. Как поведут себя они, когда начнут громить банду? Аюбы, конечно, поднимут руки вверх, а шумафы будут отбиваться до последнего дыхания.

Утречком, едва рассвело, заскочил Аюб.

— Ты не спишь, дядя Ильяс? — зашептал он. — Спасибо, спас мне жизнь. Не выдержал я, хотел ночью в аул сбегать. Понимаешь, по своему делу, с Бибой надо срочно потолковать. Обидел ее немножко, хотел сказать, что уже исправился. О наших делах бы намекнул, чтоб знала, что я теперь не зря торчу у Алхаса. Ты не бойся, ей можно доверить любую тайну. Пополз к одному проходу — часовой. Пополз к другому — еще один. Ушел спать. А сейчас узнал: этой ночью одного все-таки застрелили — хотел жену проведать…

— Примета среди буденновцев ходила, — откликнулся Ильяс. — Если человек избежал верной смерти, до старости доживет.

— Ой ли? — едва слышно выдохнул Аюб. — Сейчас должен в засаду идти — Алхас кого-то перехватить собирается. Чох со своими всадниками тоже готовится. Эх, дядя Ильяс, если б ты знал, как мне эти засады… Я-то палю в сторону, а остальные? Придумывай поскорее, как выбраться из этой поганой кучи.

Аюб ушел, Ильяс стал щупать больную ногу. Вдруг до него дошел смысл сообщения, сделанного Аюбом. Засада! Аюб с одной группой бандитов обстреляет ни о чем не подозревающих путников, а Чох со своими конниками довершит расправу. Лежать не мог. Но и не мог позволить себе броситься к Алхасу с уговорами: все уже в его мозгу стало на свои места, понимал, что для атамана его слова — пустой звук: Алхас — человек отпетый. И новая мысль заколотилась: а нужен ли красным бандитский «язык»? Может быть, Аюб прав: надо поскорее выбираться отсюда любой ценой, сообщить о Зачерии. Ведь от него ниточка может потянуться ко многим скрытым агентам. Один Сулейман чего стоит!

Думай, Ильяс! А как нога? Ильяс, осторожно касается больной ногой земли. Ничего, терпимо. Прихватив котелок, отправляется на кухню. В лагере необычно пусто, возле повара теснятся незнакомые люди. Получив свою порцию, Ильяс отходит подальше и начинает хлебать наваристый суп. Услышав конский топот, головы не поднимает. Не сразу до него доходит, что его зовут.

— Ильяс! — слышится снова. Это Шумаф. Взмыленный конь бьет копытами, с уздечки слетают хлопья пены. — Ильяс, очнись. Лекаря не видел?

— Нет, не видел…

— Влетит ему, гаду. Вот-вот бой завяжется, а его нет.

— С кем воевать будете? — сдерживая волнение, спрашивает Ильяс.

— А нам все равно, — хмыкает Шумаф. — Лишь бы рубить…

Повернув коня, он огрел его нагайкой и скрылся в чаще. Ильяс заковылял к своей землянке. Правый костыль то и дело задевал кобуру с наганом. Остановившись, передвинул ее на живот. Идти стало легче, но угнетала мысль, что теперь он и внешне похож на бандита — именно, так носили свои револьверы алхасовцы. Еще бы финку за пояс.

Улегся возле землянки. Тихое летнее утро, солнце угадывается за плотными кронами дубняка. Кое-где, нащупав щелочку в листве, пробиваются ласковые лучики, один подрагивает совсем рядом с Ильясом. К лучику осторожно приближается синица: очень уж он напоминает пшеничный колос. Ильяс не шевелится: вот сейчас доберется до него и долбанет своим серым клювиком. Вдруг Ильяс отчетливо расслышал характерный стрекот ручного пулемета. Очередь, еще одна. Длинная очередь. Винтовочные выстрелы, какое-то щелканье. Вскочив, приладил костыли и поскакал туда, где шел бой. Заметил впереди группу людей, бросился к ним. С опушки хорошо просматривалась дорога. Совсем недалеко отсюда родной аул.