Лазарь Плескачевский - За Кубанью [Роман]

— В ауле создан красный вооруженный отряд, — сообщает он без предисловий. — У них не только винтовки, но и пулеметы.

Вот это здорово! Ильяс чуть было не выкрикнул: «Сколько человек?» Вместо него этот вопрос задал Алхас.

— Около сорока. Землю уже переделили, меня сделали нищим.

— Не плачься, Измаил, не перед аллахом предстал. А насчет пулеметов не врешь? — Алхасу уже все ясно, но он решает раскрутить этот клубок до конца при всех. Такая у него система: люди должны думать, будто от них ничего не скрывают.

— Пора бы тебе знать, — грубовато замечает Измаил, — что мои сведения в перепроверке не нуждаются. У меня в отряде свои люди.

— Кто? — Алхасу не нравится, как Измаил разговаривает с ним.

Ильяс потянулся вперед. Но и Измаил оказался не так прост.

— Верные люди, на них вполне можно положиться.

— Пусть так, — согласился Алхас. — Где взяли пулеметы?

— Улагаевские, у Салеха нашли, кто-то, видимо, выдал.

— У Салеха? — Алхас кажется спокойным, только рука с нагайкой чуть-чуть подрагивает. Нагайка у него, как у святоши четки, нечто вроде громоотвода. — Не врешь?

— Что с тобой, Алхас? Удивляешь! Разве Салех не сообщил? Он во время обыска прятался у соседа, потому и подался к тебе.

Измаил повернулся к Салеху.

— Салех? — В его голосе недоумение. — Как же так?

— Вот и я спрашиваю Салеха: как же так? — с какой-то горечью выговорил Алхас. — Из-за твоей трусости мы не только упустили Максима и целую группу чекистов, но и потеряли столько джигитов.

Салех молчит, опустив глаза. Алхас достал из деревянной кобуры длинноствольный маузер, сделал шаг вперед. Потом, ни на кого не глядя, направился к дому лесника. Его догнал чей-то возглас:

— Наградить Ильяса! Раненого спасал.

— Согласен! — Алхас двинулся к Ильясу, обнял его, затем снял с себя портупею с маузером. — Держи, брат. Спасибо. Ты, как твой отец, настоящий адыг.

Ильяс молча принял оружие. Впервые за последние дни на его лице появилась улыбка. Впрочем, относилась она не к маузеру, как полагали бандиты. «Упустили Максима!» — эти слова Алхаса бьются в сознании, вытесняя все остальное. Значит, Максим знает о его беде, ищет его. А он что предпримет?

В тот вечер в лагере было тихо и спокойно. Ильяс почистил маузер, изрядно запущенный атаманом, и решил проверить его в действии. И хотя стрелять, опершись на костыли, было непривычно, он сумел в нескольких местах продырявить консервную банку. Пришла ночь, но сон не шел. Гибель Аюба не только ударила по сердцу — Ильяс успел привязаться к этому юноше, — но и сделала неосуществимыми еще недодуманные до конца планы. Лишь под утро Ильяс, перебрав все возможные варианты действий, пришел к выводу, что ему остается одно: напроситься в засаду, под угрозой маузера привести бандитов в аул. Нога ведет себя сносно, дальнейшее пребывание в банде теряет всякий смысл, а сведения об агентуре врага могут оказаться полезными, если командование получит их своевременно.

Приняв решение, под утро уснул. Но поспать долго не пришлось — за ним явился ординарец Алхаса.

Алхас собрался завтракать, когда вошел Ильяс.

— Садись. — Атаман указал на стул. — Выпьем, лучше разговор пойдет.

Ильяс уселся напротив хозяина, их взгляды встретились. Почти минуту глядели они друг другу в глаза, словно пытаясь прочитать чужие мысли. Впрочем, в этом отношении Алхас был в более выгодной позиции — и настроение, и замыслы Ильяса, в общем-то, не являлись для него секретом. Понимал и то, что Ильяс давно разгадал истинную причину своего превращения в бандита, и то, что он готов на самый отчаянный шаг, чтобы покончить с этим. Дать кому-либо в обиду Ильяса, а тем более поднять на него руку Алхас не мог — переступи он через этот святой адыгейский обычай, и авторитет его в банде рухнет навеки. Между тем, вооруженный наганом и маузером, который он сгоряча подарил ему, Ильяс становился крайне опасным. Алхас уже было стал склоняться к тому, чтобы создать своему «брату» условия для побега; как вдруг этой ночью прибыл приказ: выслать связных в штаб Улагая. Пусть же одним из них станет Ильяс. Что он потом выкинет — не его забота.

— Позвал я тебя, — проговорил он, разливая по стаканам вино из бутылки с иностранной этикеткой, — чтобы посоветоваться.

Он осушил стакан и принялся за еду. Потянулся за индейкой и Ильяс.

— Ты сейчас не в курсе событий, — нарушил молчание Алхас, — поэтому сообщу, что на белом свете происходит. Врангель хорошо укрепился в Крыму, сделал удачную вылазку на Каховку. Но теперь там тихо. Значит, слухи о том, что на Кубани вскоре высадится десант, вполне могут подтвердиться. Если десант появится, ему обязаны помочь все мы — белые, зеленые, черные, каурые. Понял? Для того и Улагай тут сидит. На днях я согласился перейти под его командование. Будет приказ — выступлю.

Ильяс, позабыв о еде, слушал, не пропуская ни слова. Слушал и думал: с какой стати атаман все это ему рассказывает? Пытается запутать или наталкивает на какое-то решение?

— Видимо, — продолжал между тем Алхас, — время решительных действий приблизилось — сегодня ночью мне приказано выслать в штаб Улагая связных. Работа сложная, не каждому могу ее доверить. Тебе — могу. Но многие считают, что ты должен заменить Чоха. А что? Чох создал себе славу нагайкой, ты — храбростью. И я буду рад, если ты станешь моим заместителем. Решай сам.

«Лучше бы всего, — думал в этот миг Ильяс, — немедленно перебраться к своим. Но и в штаб Улагая заскочить неплохо. Может, наши и не знают, где этот штаб скрывается. А уж на обратном пути, с приказом, прискачу в аул. Или в город к Максиму — куда ближе окажется».

— Чоха мне не заменить, — словно бы в раздумье произнес Ильяс. — А связным бывать приходилось, в штаб Семена Михайловича донесения доставлял. Маузep-то при мне останется или отберешь?

— Маузер — твой, кто же награду отбирает, носи. И подготовься — сегодня ночью выступите.

Не успел Максим вернуться в город, как снова выезжать приходится. Улучив момент, завернул в лазарет, куда отвезли Сомову, стал расспрашивать не очень любезного врача.

— Пулевое ранение в грудь, большая потеря крови, — повторил доктор уже однажды сказанное. — Пропустить к ней не могу, ей необходим полный покой. Скажу, что заходил Перегудов.

Максим нерешительно мнется.

— Опять уезжаю, кто знает, удастся ли снова свидеться…

Довод убедительный, но и он не действует в этих обстоятельствах.

— Да, время тяжелое, все возможно, — согласился врач, — Но поделать ничего не могу, с сердцем у нее плохо, волноваться совсем нельзя.

Его ждет Петр Иванович Сибиряк, председатель комиссии по борьбе с бандитизмом. Едва порог переступил — вопрос: зачем назначил командиром караульной роты белогвардейца? Откуда известно? Нам все известно.