Стивен Прессфилд - Александр Великий. Дорога славы

— Смотри! В центре тоже пылят!

Локон указывает на отряды, окружающие самого Дария. Центр персидской линии тоже приходит в движение.

— Сколько их там, как думаешь?

— Достаточно, чтобы у них прохудилось брюхо.

Это и есть та игра, которую я затеял. Ради этого мы и начали уклоняться вправо. Чем больше конницы сможем мы отвлечь с центра персидской позиции, тем с меньшим количеством придётся нам драться, чтобы пробиться к царю.

Убить царя.

Но быть приманкой — опасная игра. Всё зависит от того, как рассчитать время. Если наш фланг продержится достаточно долго, чтобы позволить «друзьям» провести атаку, Персидская держава падёт. Если он дрогнет и будет прорван, ни один македонский воин не покинет это поле живым.

Я делаю знак Гефестиону; мне надо присмотреть за этим флангом. Он кивает: теперь командование наступления переходит к нему. Если я не вернусь, ответственность за судьбу армии ляжет на него и Пармениона.

Ты помнишь, Итан, план, который я схематично набросал ранее?

Наёмная кавалерия (Менид) — 700

Царские копейщики (Арет) — 800

Пеонийская легкая конница (Аристон) — 250

Половина агриан — метателей дротиков (Аттал) — 500

Македонские лучники (Брисон) — 500

Пехота из «наёмников-ветеранов» (Клеандр) — 6700

К этому крылу я сейчас и направляюсь: хочу проверить их порядок и убедиться в том, что они готовы к бою. Первыми мы достигаем копейщиков Арета. Его кони бьют от нетерпения копытами, хвосты их подняты, с морд стекает пена. В двухстах локтях левее (к фронту, по отношению к персам) я вижу тыловые ряды наёмной кавалерии Менида; на том же расстоянии, на одном уровне с копейщиками, видны первые ряды лёгкой пеонийской конницы Аристона. Я устремляюсь к ним и вижу, что их кони столь же ретивы, как и скакуны всадников Арета. Похоже на то, что, если одно из этих подразделений сорвётся с места, не удержится и наёмная кавалерия Менида: люди не смогут сдержать своих коней.

Аристон командует лёгкой конницей. Он должен находиться на острие первого клина, но, когда мы добираемся туда, я не могу его найти. Потом выясняется, что как раз в этот момент он отъехал назад, чтобы посовещаться с Атталом, чьи пешие метатели дротиков отстают от копейщиков.

Замещать Аристона по должности должен Милон, внучатый племянник Пармениона. Он не занял, как того требуют правила, командирское место, а остался на своём, на крыле левого клина. Я объезжаю строй этого подразделения, багровея от ярости.

— Клянусь Зевсом, неужели здесь никто не командует?

Слева от меня едет Локон, справа приближается Теламон. Я чувствую, как он похлопывает меня по плечу древком своего копья.

— Александр!

Я оборачиваюсь и вижу примчавшегося во весь опор гонца от Менида.

— Взгляни, о царь! — Он указывает вперёд, на наш правый фланг. — Ты видишь их?

Из окутывающей крыло пыльной завесы, на расстоянии четырёх фарлонгов, выкатывает волна всадников. Протяжённость фронта составляет пять стадиев.

Клянусь Гераклом, вот это зрелище!

— Что это за народ? Персы?

— Бактрийцы, о царь.

Конное ополчение племён с восточных равнин. Гонец докладывает, что этот отряд колонной выдвинулся от вражеского фронта и несколько мгновений назад развернулся для атаки. Он сообщает, что его командир Менид ждёт моих приказов.

— Приказ один, и он был получен им ещё до битвы. Атаковать.

Я галопом скачу вместе с гонцом к его отряду. Менид со своими сотниками находится впереди.

— Клянусь меховой накидкой Хирона, ну и прыткие же разбойники, — говорит он, указывая на противника.

Менид прирождённый охотник: у себя дома он владеет двумя сотнями великолепных гончих. Сейчас этот командир демонстрирует отменную невозмутимость, как будто мы собираемся травить зайцев.

Вражеские всадники ещё не перешли на галоп. Они движутся рысью. Из-под копыт их коней клубами поднимается пыль. Ветер гонит пыльную стену в том же направлении, так что передние шеренги врага кажутся возникающими из сумрака. Песчаная почва равнины приглушает топот копыт. Создаётся впечатление, будто неприятель появляется с расстояния, вдвое превышающего действительное.

— Брось свои полусотни им в лоб. А я возьму копейщиков и постараюсь зайти им с фланга.

Я хочу, чтобы Менид встретил врага фронтальной контратакой, проведённой клиньями по пятьдесят всадников. Я тем временем приведу в порядок восемь сотен царских копейщиков и разорву атакующий строй боковым ударом.

Устремившись назад, к лёгкой коннице, я встречаю её командира Аристона, скачущего галопом из тыла.

— Ты что, хочешь пропустить это представление?

Мой тон позволяет ему понять, что я не сержусь, и он спешно докладывает о том, почему отлучился в тыл. Аттал с его пешими метателями дротиков отстал, и он, Аристон, поторопил его людей, чтобы они поспели за конницей. Нельзя было допустить, чтобы из-за них, из-за лучников или из-за «наёмников-ветеранов» Клеандра боевое построение растянулось.

Аристон удостаивается похвалы. Он мыслит, как военачальник.

Я говорю ему о том, что предстоит сделать Мениду и Арету.

— Скачи назад и прикрой пехоту. Вперёд выступай только в том случае, если увидишь, что нашей коннице приходится туго.

Мой собственный гонец скачет к Клеандру с распоряжением спешно направить вперёд три тысячи пехотинцев из числа «наёмников-ветеранов»; остающиеся тридцать семь сотен должны сохранять свои позиции, прикрывая фланг, и выйти вперёд лишь в том случае, если ситуация станет отчаянной.

Я разворачиваюсь и в сопровождении свиты мчусь назад, к копейщикам. При моём появлении звучат приветственные возгласы. Противник приблизился, до него всего семь стадиев, и теперь, когда лёгкая кавалерия оттянулась назад, он виден очень хорошо.

В нескольких словах я излагаю Арету свой план. Этому бесшабашному малому всего двадцать четыре года, и он не боится никого, даже меня. Месяц тому назад он получил взбучку за то, что, пустившись в погоню за одним командиром персидской кавалерии, которого нужно было взять живым для допроса, доставил мне его голову. Кто лучше него может справиться с нынешним заданием?

— Не перегори при первом наскоке, — наставляю я его и его командиров. — Туда и обратно. Держите строй, сохраняйте дистанцию. Когда проскачете мимо Менида, соберитесь.

Арет ухмыляется.

— Александр, если я привезу тебе голову ещё одного важного перса, ты опять устроишь мне выволочку?

Неприятель уже перешёл на лёгкий галоп.

— Постарайся остаться в живых. Ты мне ещё пригодишься.

Арет срывается с места. Копейщики стрелой летят вперёд.

Наши воины отрабатывали этот манёвр тысячу раз и сотню раз применяли его в бою. Происходит это следующим образом. Полусотни Менида мчатся навстречу атакующему противнику, лоб в лоб. Их цель, однако, не увязнуть в рукопашной схватке, а прорваться сквозь наступающие шеренги, нарушив, насколько возможно, вражеский строй, и галопом скакать дальше. Невозможно представить, чтобы конный отряд не бросился преследовать противника, устремившегося в бегство. И если этот противник (то есть мы, то есть Менид) побежит сломя голову (или притворится, будто бежит сломя голову), всадников неприятеля охватит охотничий азарт. Бактрийцы — это кочевники пустыни, и такие слова, как «строй», «дисциплина», «боевой порядок», для них пустой звук. Точно так же они относятся и ко всякого рода манёврам, обходам и охватам. Они всадники, но не кавалерия, воины, но не армия.