Стивен Прессфилд - Александр Великий. Дорога славы

Смотри, что произойдёт сейчас...

Менид сталкивается с противником, прорывается и бросается наутёк. Половина кочевой конницы поворачивает и, покинув ряды атакующих, улюлюкающей стаей устремляется в погоню за ним. В этот момент копейщики Арета наносят по ним удар с фланга. Чтобы остановить кавалерийскую атаку, нет необходимости наносить потери, достаточно сбить наступательный порыв. Конная вражеская лавина, дезорганизованная перекрёстными ударами наших крыльев, теряет решительность. Враг видит наши отряды на своих флангах и в тылу. Он осаживает коней, и атака захлёбывается. Это делается непроизвольно: обученные войска справляются с подобным инстинктом благодаря выучке, дисциплине и умелому командованию, но у кочевых племён нет ни того, ни другого, ни третьего.

И тут из тыла устремляются в бой «наёмники-ветераны» Клеандра. Это не тяжёлая пехота, медлительная из-за веса щитов, шлемов и панцирей, а ловкие, вёрткие бойцы, сражающиеся без доспехов, но вооружённые копьями в семь локтей длиной, самым эффективным оружием против дезорганизованной и потерявшей наступательный импульс конницы. Эти бойцы сражаются не плотным строем, а россыпью, подвижными группами, именуемыми «облаками» и «шнурами». Противнику приходится не проламывать наш строй, а схватываться с нашими воинами по отдельности, что окончательно разрушает то подобие боевого порядка, которое ещё имелось у степняков. Конники теперь дерутся каждый сам за себя, а наши пехотинцы объединены в пары или тройки, что обеспечивает им преимущество. Они забрасывают врагов копьями и рассеиваются так, что бактрийцам некуда нанести ответный удар. В конце концов противник осознает, что атака провалилась, и поворачивает назад, чтобы перегруппироваться.

Я тоже не могу оставаться на месте. Мне следует вернуться к «друзьям».

Впоследствии Клеандр рассказывает мне, что его помощник Мирин вёл счёт атакам и контратакам, производившимся в тот день на этом крыле. Девятнадцать раз противник бросал свои отряды на наш корпус, и девятнадцать раз наши фланговые отбрасывали его назад. Что можно сказать о таких солдатах? На парадах они не производят особого впечатления, и девицы не удостаивают их особого внимания, отдавая предпочтение блистательным «друзьям» или напористым бойцам царских телохранителей. Но эту величайшую из побед сделали возможной именно они, «наёмники-ветераны» из Аркадии и Ахайи. Этих людей я знаю всю мою жизнь. Теламон на первых порах тоже служил в этом подразделении. При Гавгамелах самому молодому из них уже стукнуло сорок, а человек двести (я могу назвать их по именам) уже разменяли шестой десяток. Ни один молодой солдат и в подмётки не годится этим закалённым воякам. Трусов в их отряде нет: все, какие были, или погибли, или давным-давно разбежались. Кроме того, опытного солдата отличают выдержка и самообладание. Видавшим виды младшим командирам нет цены, а долго прослужившего сотника я предпочту тысячнику. А если говорить о быстроте и силе, то «старики», как ни странно, и в этом отношении не уступают молодым. Во время первой атаки того дня я увидел «облако» из тридцати ахейцев, устремившихся за кучкой бактрийских конников. Одно крыло встречает атаку противника в лоб, и, в то время как он вязнет в «облаке», другое огибает его и замыкает в полукольцо. Длинные копья ветеранов производили страшное опустошение. В считайные секунды из двадцати врагов осталось десять, а из десяти — пять.

Вторая волна, которую неприятель посылает на нас с фланга, это скифы — саки и массагеты, степные разбойники, чьё оружие — лук и боевой топор. Наши копейщики и пеонийцы встречным ударом прорубают проходы сквозь их ряды, и оба строя уподобляются пиле, зубья которой проникают сквозь шеренги противника. Прорвавшись, и те и другие перегруппировываются и снова прорываются одни сквозь других. Отступив за завесу подразделений прикрытия, и мы и враги перестраиваемся, уносим с поля убитых и раненых вместе с ещё годными в дело топорами, копьями и дротиками и снова сталкиваемся на вязких солончаках, скачка по которым выматывает лошадей и всадников, словно хождение по клею.

В традиционном сражении фланговые стычки прекращаются с началом главного наступления. Но при Гавгамелах дело обстоит иначе. Схватки на правом крыле продолжаются на протяжении всего боя, а на левом ещё дольше. Его фронт составляет пять стадиев, а глубина ещё больше. Масштаб сражения возрастает с каждой минутой, по мере того как каждая сторона пускает в ход свежие соединения. По приказу своего царя сатрап Бактрии Бесс, командующий левым крылом Дария, снимает с центра персидской позиции сначала три тысячи всадников, потом шесть, потом восемь. Противопоставить им я могу лишь воинов из отрядов, уже составляющих мой правый фланг; для главного наступления мне требуется каждый солдат и каждый конь. Но Бесс перемещает на фланг войска, стоявшие непосредственно перед командным пунктом Дария. Мы видим пыльные колонны, покидающие свои места в строю позади прикрытия из серпоносных колесниц. Наш фронт продвигается на тысячу локтей, девятьсот, восемьсот... Колесницы готовы к действию, но пока остаются на месте. Наша главная линия по-прежнему движется шагом. Теперь от фронта Дария нас отделяет около двух стадиев.

Я возвращаюсь с фланга к «друзьям». Дневниковые записи показывают, что в тот день при мне состояло одиннадцать гонцов и курьеров, причём только двое из них обеспечивали связь с центром и левым флангом: остальные девять беспрерывно снуют к правому. В каждом поступающем донесении говорится одно и то же: «Пришли помощь». И в каждом отсылаемом: «Держитесь».

Однако я не могу терять солдат и, чтобы переломить ситуацию, посылаю на самые сложные участки самых выдающихся бойцов — Теламона и Локона, Птолемея и Певкесту. А вот направить туда Клита Чёрного не удаётся: он спас мне жизнь при Гранике и исполнен решимости сделать то же самое здесь.

Теперь мы видим позицию Дария. Знамёна отборных отрядов теснятся вокруг его собственных высоко реющих стягов.

Перед ним сплошной стеной выстроилась пехота: греческие наёмники и его собственные царские телохранители, «носители яблока». Царская колесница, запряжённая четвёркой коней, нам не видна, ибо её тесно обступают царские «родственники», однако мы можем судить, что она находится в двадцати или тридцати шеренгах в глубину от фронта.

Пыль поднимается такая, что рассмотреть за этой завесой ход боя на правом фланге решительно невозможно. Но до нас доносятся звуки сражения, и это похоже на землетрясение.

Пред строем «друзей» находится Балакр с пятью сотнями агрианских копьеметателей и таким же количеством фракийских лучников и метателей дротиков. С фланга несутся просьбы направить этих бойцов туда, но они нужны мне здесь. Нужны для того, чтобы остановить атаку серпоносных колесниц Дария.