Татьяна Назаренко - Минос, царь Крита

Безголовая Осса и сейчас трубит, что Посейдон не принимает меня.

Да, я здесь чужой!

С детства я слышал рассказы, как прекрасная царевна Европа в сопровождении подруг пошла на берег моря, и необычайной красоты бык, ласковый, как весеннее солнце, подошел к ней, доверчиво обнюхал девичьи ладони и лег у её ног.

Мать моя говорила, что ей захотелось погладить золотистую шерстку меж рогов быка, потрепать его по могучей холке. Зверь ничуть не противился, когда она взобралась на его спину, а потом вскочил и стремительно бросился к морю. Подруги не смогли догнать его, а мать не осмелилась противиться судьбе, ибо в сердце её поселилась уверенность, что этот бык — неведомое божество.

Его звали Зевс. Он жил с царевной Европой пять лет, пока не родилось у нее трое сыновей. Тогда отец покинул нашу мать, велев анакту Астерию взять её в жены и заботиться о детях этой женщины. Астерий с честью выполнил его волю.

Промыслом богов ханаанеянка [14] Ханаанцы — финикияне. Европа стала царицей этого острова. Её избрала воплощением своим хозяйка Крита Бритомартис-Диктина, великая богиня — покровительница змей, жительница священных рощ. Язык этой земли стал для матери ее языком, обычаи — её обычаями.

Здесь, на Крите, родился и мой божественный отец. Его укрывала эта земля от нашего деда, свирепого Кроноса, пожиравшего живыми своих детей.

Здесь родились мы, сыновья Европы.

И остров не всех отвергает! Брат мой Радамант почитается жителями за справедливый, сдержанный нрав. Беспечный Сарпедон любим всеми — от премудрых жриц до рабов и крестьян на полях.

Даже Пасифая из Лаконики, прибывшая сюда не более полутора месяцев назад, принята этим миром: Бритомартис осенила её благодатью, избрала устами своими.

Меня же молва числит чужаком! Интересно, не об этом ли судачат три облаченные в лазурные одежды жрицы на фреске?

Я в гневе стукнул кулаком о стену и, закусив губу, рассеянно побрел наверх, на террасы Большого двора, раскинувшегося в центре Лабиринта. Сейчас место, где совершались обряды в честь Посейдона, собиравшие более полутысячи человек, было пустынно. Я подставил разгоряченное лицо свежему ночному ветерку. Здесь, на огромном дворе, свершается действо жестокое и прекрасное. Отец говорил мне, что оно ему не по сердцу. Следом за ним и я выискивал в тавромахии [15] Тавромахия — дословно «борьба с быком», умение вести ритуальный танец. нечто отвратительное. Но во дворце моем есть фреска, и каждый раз, когда я оказываюсь в этих покоях, днем или ночью, я не в силах пройти мимо, не залюбовавшись ею. Длинное, пятнистое тело быка, простертое на лазури поля, и три одинаково-мальчишеские фигурки, в которых только цвет кожи выдавал, что две из них — девушки, а тот, что в прыжке летит через спину зверя — юноша.

Да верно ли, что моему отцу не по нраву тавромахия? Сам он охотно играл со мной, обратившись в быка. Мое тело тотчас вспомнило напряжение мышц и блаженное ощущение полета. Нет… не полета. Близости с отцом. Я отлично помнил жар его белоснежной шерстистой туши, прикосновения бычьего языка, облизывавшего мои ушибы, когда я, не рассчитав силы толчка, падал. Только мне из трех братьев была доступна эта игра. Радамант с детства отличался грузностью. Сарпедон быстро вытянулся. Рослые люди не годны для танцев с быками. Я дорожил своей исключительностью и продолжал опасные упражнения. Постепенно Зевс становился всё менее заботлив, не давая мне никаких поблажек. Он находил, что подобные упражнения закаляют тело и дух. А мне трудности нравились.

Я не достиг в тавромахии высот мастерства. И все же, брось меня сейчас на белый песок Большого двора, я не оказался бы в числе тех несчастных, что расстаются с жизнью в самом начале игры.

Постояв немного на террасе, я снова направился вниз, на первый этаж, к святилищу Бритомартис, в котором живут в священных сосудах её змеи. Там стоит трон, восседая на котором моя мать говорила устами богини. И никто не смел ослушаться её воли. Даже если Астерий с гепетами в зале Лабриса, где по стенам висят знаки Потния, великого мужа богини — двуострые топоры — принимал иное решение. Бритомартис правит островом столь же безраздельно, сколь Верховная жрица — её воплощение — властвует над всеми смертными мужами и женами. Подобно жрице, богиня делит свою власть с Синекудрым Посейдоном, но, полагаю, много могущественнее его и не посвящает супруга в собственные тайны. Пророчество, которое изрекла моя жена, Пасифая, говорило, что Бритомартис овладел новый муж. И он не будет покоряться её воле. Что же, я тоже мечтал о том, чтобы слово моё становилось законом для жителей Крита, и Великая жрица не смела спорить со мной.

Потом я направился в дальние покои первого этажа, где располагаются бессчетные мастерские. Всё необходимое для жизни Лабиринта производится в его стенах. Во славу анакта Крита трудятся несметные толпы мастеров: ткачей, ювелиров, плотников, горшечников, оружейников. Не зря чужестранцы, попадающие сюда, часто мнят дворец не единым целым и жалуются, что плутают в его нескончаемых залах и переходах, как в городских кварталах. По сути своей Лабиринт и есть целый город, располагающийся на вершине холма, подножие которого омывает река Кайратос. Я никогда не знал всех его покоев. Имелись во дворце места, куда не смел войти мужчина, будь он даже царем этого острова. Смутные слухи гласили, что в подвалах Лабиринта кроме кладовых, погребов и хранилищ зерна имеются залы, в которых в пору великой беды жрицы совершают тайные обряды — такие, что я старался не думать о них.

Как всегда, когда сон не хотел приходить ко мне, ночь тянулась долго — долго, до бесконечности! Я утомился, бродя мимо пустых мастерских, и повернул назад. Никто не мешал моему путешествию. Стражники уже привыкли, что Минос часто бродит ночами по дворцу, как душа непогребенного покойника на границе Аида. И сегодня они лишь подчеркнуто поспешно отворачивались, показывая, что не видят меня.

Странное состояние. Неприятное своей неопределенностью. Ни трезв, ни пьян. Снова один предаюсь сумрачным раздумьям среди общего веселья!

Скорее бы наступил завтрашний день. Кронид приказал мне прийти к горе Дикта, как только закончатся обычные хлопоты и обряды, сопровождающие свадьбу и восшествие анакта на престол. Так вот, всё надлежащее свершилось. Завтра можно скрыться из дворца, чтобы отец мой, Зевс, наставил меня на путь мудрого правления, осенил своей благодатью. Осталось только дотерпеть до утра.

Я осторожно спустился по лестнице светового колодца к бассейну, наполненному дождевой водой, опустил в нее руки. Умылся. Сел на прохладную ступеньку и уставился на ровную, спокойную гладь, в которой отражались звезды.