Лев Жданов - В сетях интриги. Дилогия

Истерические рыдания потрясли её изломанное тело. Упав ничком, она вся колотилась о грязные доски пола. Несколько участливых рук поспешили её схватить, не давая ей слишком сильно биться в этом диком припадке неудержимой скорби.

— Вот, слышали! — скрипнув от злости зубами, кинул толпе словно вызов Толстов, с которого и хмель даже весь сошёл. — Слышали!.. У-у-у!.. Да штобы я таким кровопийцам присягу принял!.. Ни в жисть!.. Пропадай все… Однова погибать, всё едино!.. К дьяволу на рога немца-правителя!.. Вот!..

Он стукнул кулаком по столу и грузно сел, словно ожидая, что сейчас придут и заставят его принимать присягу Бирону.

— Оно, вестимо, ладно бы, кабы свой был хто управитель, оно все бы полегше было! — негромко раздалось из мужицкого угла, словно кто вздохнул там этими словами.

— Хто бы ни был, да не тот, хто ныне… Антихрист… губитель! — откликнулся голос из группы гвардейцев.

— А слыхали вы ль, детушки, што я вам скажу! — зорко озираясь, снова таинственно повёл свою еткую речь старик-землекоп. — Только… не выдайте вы старика!.. Неохота на старости-то лет на дыбе висеть… Жисть кончить без хрестьянского утешения… от руки табашников, детей антихриста…

— Толкуй, слышь! Не выдадим! — решительно зазвучали голоса. — Сказывай без опаски. Чай, хрест у нас на шее у всех… Толкуй, старина…

— С Яику алибо с Дону вести дошли… У-у-у какие! — ещё таинственнее повёл старик. — Слышь, ровно бы не помер… он…

— Хто?.. Хто?.. Про ково ты, дед?.. Ужли про… нево? Про батюшку! — отовсюду понеслись встревоженные, напряжённые голоса.

Все, кто сидел, встали, толпа сгрудилась вокруг старика, который сидел, словно не решаясь: говорить дальше или нет?

— Мудреный ты старикан! — обратился к нему парень-запевала. — Мы сами с Яику… Про ково тут нам намекиваешь?.. Ужли про батюшку нашево…

— Про Степана Тимофеича, што ли! — подхватили голоса парней, товарищей запевалы.

— Не… Подымай выше! — многозначительно отозвался старик. — Про тово, ково, слыхать, немцы же извести хотели, потому ен за старую веру стоял… Русь пытался повести дедовским обычаем… Во-от! Понял!..

— Чево петли метать, прямо надо сказывать! — отрезал запевала. — Вишь, рты-то все, ровно курятники, пораскрывали, а смыслу нету. Про батюшку царя, про Лексея Петровича, видно, толкует старина. Верное ево слово. Пошли вести. И мы слыхивали… От таких людей, што сами ево, батюшку, видывали… И знаки ево царские, орлы двоеглавые на грудях у нево оглядывали… Сюды собирается, слышь, и силу созывает ратную… Вот тогда бы… Как скажете, робята?.. Ужли за им да не пойти?!

— Пусть бы дал Господь! — обрадовались голоса крестьян-землекопов и пригородных поселян. — Тогда бы што уж!.. Вестимо, дому хозяина надоть. Какое стадо без пастуха!.. Ежели только все заодно станем. Розни не будет в ту пору… Вестимое дело!..

— Вот, вот! Зашатался мир ноне… Разбрелись овцы без пастыря хто куды! — снова подал голос старик-начётчик… — Оттого и забрали силу над нами лиходеи. Дружно надоть, детушки, робятушки… Ровно сдунем — сметём семя бусурманское со святой Руси!.. А ты… чаво тута трёшься? — неожиданно обратился он к Жилю, внимательно ловившему общие толки. — Вон ступай, чужова стада баран. Гони ево, братцы. По душам и можно буде потолковать в ту пору…

— Зашем гонить! — оробев, быстро подвигаясь к дверям, отозвался Жиль. — Мой время сам ушель… Завсем…

— Ну… ну, поживее! — грозно надвинулись на него два-три парня и почти вытолкнули за дверь тщедушного французика, бормотавшего по-своему грозные проклятия.

Арсентьич поспешно закрыл поплотнее за ним дверь и, встревоженный тем оборотом, какой приняла прежняя пьяная и безобидная беседа, обратился к своим гостям:

— Накличете вы мне сызнова дозорных, братцы!.. Истинный Господь!.. Песни б лучче орали, ничем…

Он не досказал, словно поперхнулся, ощутив на себе суровые взгляды окружающих, злобно плюнул, ушёл за стойку и уселся там дремать, бормоча:

— Черти б вас задавили, идолы голопятые… Пра!..

— Бона речь про ково завели, — подал голос теперь солдат-семёновец из кучки военных. — Мёртвые кости подымать затеяли!.. На што нам мёртвый Петрович, коли живая Петровна тут есть!.. Лисаветушка, наша матушка!.. Хоша и обошли её кругом… Так уж обидели… Хуже нельзя…

— Верно… Она — надёжа наша! — подхватили солдаты и кое-кто из матросов, из крестьян, живущих в столице дольше других. — Стоило б ей словечко сказать… Глазком бы мигнула… Мы бы уж…

Сочувственный гул прокатился по толпе.

Яковлев, заметивший, что несколько солдат, сидя отдельной кучкой, видимо, не разделяют общего настроения, очутился уже около них и теперь прямо задал им вопрос:

— А вы, братушки, што же помалкиваете? Видно, не в согласе с теми камратами вашими, ась?.. Штобы сызнова царице быть у нас, а не царю… Не Ивану Антонычу… Штобы при новой царице сызнова какой ни есть Бирон алибо иной любимчик воли не забрал… Ась! Али за мёртвого держитесь… За Петровича, из гроба воскресшего чудом неведомым?.. Не молчите, сказывайте думу свою… Свои все, камратов не выдадим!..

— Мы по вере, по правде! — попыхивая трубкой, угрюмо отозвался на речи шпиона пожилой солдат, коновод этой особливой кучки гвардейцев. — Как давали присягу государыне и её дому служить, так и живот положим по правде… Внука велит государем — внуку присягнём… Только немцев нам не надобно!.. Матушка есть у малолетнего ампиратора, Анна Леопольдовна. Да прынц Антон… Хоша тоже не нашей веры, дак для сына для родново — ужли земли Русской не побережёт!.. Не станет грабить, как курлянцы энти грабят без жалости!.. Герцог с братовьями, да с шуревьями, да с Левольдом, да с Востерманом!.. Да… Тьфу!.. Нешто всех их перечтёшь!.. Числа им нету… вот их и долой, свору эту несытую. А царём тому быть, кому ампиратрица-матушка поизволит. Так наше капралство толкует… Потому — присяга!

— Вот… вот! — торопливо, громко загалдела толпа, настроение которой быстро изменилось под влиянием простой, благоразумной речи, чуждой боли и трепета.

Словно холодной водою облили разгорячённые головы и отрезвили их.

— Вот, умно рассудили! — слышались подтверждения, со всех сторон. — Умно, служба! Государем тому быть, ково Бог да ампиратрица поставят!.. Только немцев бы всех долой!.. По шеям, треклятых!..

— Рассудили… Молодцы! — похвалил глумливо Яковлев. — Теперя в сенат да в синод вашу резолюцию… И «быти по сему»!.. Хо-хо!.. Ишь, какие министеры!.. Хо-хо-хо!.. Послушать вас…

— И послушай! — перебил его старик-землекоп. — Али борода у тебя седая, а ума немае?.. По миру шатаясь, и разум и память загубил!.. Глас народа — глас Божий, помнишь ли!.. В синоде-то в нонешнем ещё найдёшь не одного иуду-христопродавца, никоновца!.. Што греха таить!.. А уж в народе их нету, предателей Христовых, нет!.. Разве со стороны какой, от бар к нам затешется да мутить учнёт… Энто бывает.