Георгий Полилов - Андрей Боголюбский

Когда на людей, находившихся под сводами Золотых ворот, обрушились сорвавшиеся створы, все, стоявшие на улице, на мгновение словно оцепенели. Заголосили женщины, закрыв лица ладонями, мужчины бестолково засуетились, не зная, что делать. Кто-то из духовенства побежал в Успенский собор за чудотворной иконой Божьей Матери. Из-под досок и груды щебня услышали тяжёлые стоны…

- Чего ждать икону… Вызволять нужно людей - может, ещё живы…

Попы замахали руками:

- Богохульники! Богородица владимирская воскресит и мёртвых.

Несколько бояр стояли в стороне.

- Юродивый-то был прав. Прогневалась Богородица на Андрея и его холопов.

Княжеские дружинники и ремесленники не слушали попов и растаскивали щебень. Когда подняли створы, то увидели, что все пострадавшие живы. При падении обитые медью полотнища наткнулись на каменные тумбы и, сбив людей с ног, защитили их, как крышей, от осыпающегося щебня и камней…

Долгое время в городе только и было разговору, что о Золотых воротах.

- Прогневалась Богородица на Андрея, - шептались между собой бояре. - Хорошо, что ещё самого не задавило. Теперь поймёт, что это ему за грехи, за горькие боярские слёзы, которые проливают по его лихости.

В церквах и на площадях слуги и помощники Андрея говорили обратное. Поп Фёдор в Успенском соборе первый вещал всем о новом чуде владимирской Богоматери:

- Братия, все вы видели спасённых! Богородица обрушила створы, но не погубила людей. Это для того, чтобы показать свою благодать. На богоспасаемом граде Владимире почиет любовь Божия…

Недовольные Андреем нарочитые мужи обратились к греческим попам и монахам. Спросили их: правда ли Богородица совершила это чудо, желая прославить князя Андрея и город Владимир? Умудрённые в церковных писаниях учёные греки ничего вразумительного не сказали. Видно было, что они побаивались Андрея. Некоторые из нарочитых спросили боярина Якима, но тот только развёл руками:

- Не ведаю, братья! Может, и впрямь Богородица за Андрея. Ведь она молчит.

Так за иконой Богородицы утвердилось ещё одно чудо.

Приближались зимние холода. Колючий, злой ветер угнал дождевые тучи, разметал тяжёлые осенние туманы. По утрам небольшие морозы сковывали землю. Высохшая, безжизненная трава, обнажённые сучья деревьев и крыши домов покрывались налётом голубовато-серого инея. В хрустальной прозрачности воздуха открылись глубокие дали с чёрными, золотыми и лиловыми осенними лесами, окружавшими клязьминскую пойму у самого горизонта. И куда только не падал взор, всюду, по всей пойме, на блёкло-зелёном луговом просторе виднелись разбросанные стога. Владимирцы убрали урожай в закрома, отпраздновали праздник Преображения. Пришёл и второй спас, как говорили - «бери рукавицы про запас». Прошёл сентябрь. Холоден сентябрь, да сыт. Пришёл за ним с посохом грязник-октябрь - ни колеса, ни полоза не любит.

Первого ноября, в день Козьмы и Демьяна - праздника всех кузнецов, - в избу Алёшкиного деда пришёл боярин Иван. Старик Кузьма хоть и бедно жил - работать, как прежде, не было сил, - но всё же в этот день стоял у него на столе кувшин с мёдом. Боярин Иван перевалился через порог и первое, что увидел на столе, - этот кувшин. Склонив седую голову, дед пригласил боярина к столу.

- Работать, так тебя нет, а лакать мёд можешь!.. - Чтобы завтра ноги твоей здесь не было! Иди куда хочешь. Кормить тебя я не буду, ищи своего внука.

Боярин вышел, но тут же возвратился:

- Передай своему щенку - живого или мёртвого я его добуду!

Кузьма выслушал боярина молча, а когда он ушёл, стал собираться в дорогу. Он не унывал: знал, что Алексей во Владимире, у мастера Николая, под защитой князя.

Весь день Кузьма шёл, не отдыхая, обходя деревни, боясь встретиться с боярскими слугами. Ветер и снег мешали ему в пути. Переночевал в стоге сена на лесной поляне. На второй день он вышел к околице большой деревни.

- Откуда идёшь, дедушка? - спросила его невысокая девушка, нёсшая на коромысле ведра.

- Откуда иду, туда не возвращусь. А ты лучше подай Христа ради.

Девушка опустила коромысла и вытащила из-за пазухи краюху:

- Возьми. Дед принял.

- А ты чья будешь? - спросил он, отламывая малый кусочек.

- Матушкина дочь.

- Это я вижу.

- Батюшки нет у меня, помер.

- А как зовут тебя?

- Ариной.

- Ну, Арина, что пожелать тебе за твою доброту? Жениха хорошего!

Девушка зарделась:

- Спасибо.

Кузьма взял в руки рябиновый посошок и тронулся дальше.

Озябший и голодный, добрался Кузьма до Золотых ворот. Прояснилось небо, перестал идти снег. Кузьма снял шапку и молча постоял перед незнакомым городом. Где-то здесь живёт Алёшка… Каков он? Сколько миновало лет с тех пор, как увёз его Прокопий…

- Ты с кем разговариваешь? - остановился перед Кузьмой высокий белокурый парень.

- Сам с собою, сынок. Люблю поговорить с умным человеком!

- Ах, вот оно что!

- Скажи мне, паробче, где здесь слобода кузнецов? Нужен мне дом мастера Николая.

Парень насторожился:

- А тебе мастер Николай зачем?

Кузьма поправил висевший на плече мешок. Старику понравился парень со вздёрнутым носом и озорными глазами.

- Да ты, старик, уж не дед ли кузнеца Алёшки? - хлопнул Кузьму по плечу Никита.

- Его самого, родимый. А ты разве с ним знаком?

- Да это, почитай, мой лучший друг…

- Алёшка, принимай гостя! - кричал Никита ещё у ворот.

Испуганные кузнецы выбежали во двор.

- Какого гостя?

- А вот не спрашивай!

- Веди, веди! Гостю мы всегда рады.

Алексей с Николаем переглянулись. Они не знали, что думать. Открылась калитка, и Алексей увидел во дворе сгорбленного старика, одетого в лохмотья.

- Пойди, Алёшка, - посторонился Николай. - Помоги гостю.

Алексей неуверенно переступил порог и задержался. Он смотрел на стоящего человека и ничего не понимал. Сделав ещё шаг, он вдруг почувствовал, как тёплая волна подступила к глазам, захлестнула по сердцу, закружила голову…

Затопили печь. На сосновых стенах избы дрожали золотые пятна огня. Дед Кузьма, Николай, Прокопий и Алексей сидели за столом. Ещё никогда Алексей не чувствовал себя так хорошо! Не верилось, что дед Кузьма здесь, с ним, под одной кровлей.

Зимой поп Фёдор был приглашён князем Андреем Юрьевичем во Владимир. Его часто видели в Успенском соборе.

Высокий, широкоплечий, в чёрной одежде, он всегда стоял подле князя. В этот день, как обычно, Фёдор выстоял длинную службу в Успенском соборе и возвратился в покой. В дверях его встретил молодой послушник с бледным, восковым лицом:

- Что приказать изволишь, отче?

- Позови Паисия.