Лев Жданов - По воле Петра Великого: (Былые дни Сибири)

Но и в этих мёртвых тундрах люди жили, ни себя, ни других не жалея, проводя время в пьянстве и азартной игре в карты, в кости. Грабежи, убийства при игре, а то и так просто под пьяную или сердитую руку, творились без числа, и только тогда власти вмешивались в эти дела, если происходило что-нибудь уж слишком вопиющее. Но и тогда попытки восстановить справедливость, выполнить требования закона редко доводились до конца. Стоило виновному не пожалеть своих рублей, и дело прекращалось, начатые процессы глохли, а обелённый за мзду преступник свободно гулял по свету до нового неприятного столкновения с блюстителями закона.

Нестеров знал это и случайные источники доходов решил обратить в постоянные, памятуя, что ежедневно, ежечасно можно открыть в окружающей жизни целый ряд мелких и больших преступлений, закононарушений и всяческих, кары достойных, проступков и грехов.

В этом направлении он дал разъяснение и своим менее опытным товарищам.

— Вот, сказываете, особливого не выслушали вы двое, не выглядели обое за целый денёк нонешний... Потому — молодо, зелено, пороть вас велено, тоды поумней станете! Нешто есть такой человек, нешто место найдётся в целом городу... не, в целой Сибири либо и на всей Земле-матушке, где бы грешников не было, где бы злое дело не творилося. Носом поострее нюхать надоть — сразу и разнюхаешь! Первое дело, скажем, торговый люд. Куды ни кинь — всё один клин: все заодно воры и мошейники! И вес, и мера у их воровские... Вот, первый хлеб для нас... Обойти ряды, заглянуть в любой лабаз без выбору... Скажем, по съестной части... Тута и порчи, и гнили, и всево вдоволь... И, коли неохота на съезжу, плати, голубок!.. Хе-хе-хе!.. А корчма тайная?.. Сам же я, да и вы, поди, ведаете: кабаков меней начтёшь в городу, чем тайных кабачар, где и вино, и пиво — свои, не государевой варки... А за такую поруху не то что батоги, и петля обозначена... Так, смекайте: сколько нам те места злачные дани дать должны!.. А игорны дома! С откупу их пять либо шесть на весь Тобольск. А как я вызнал ноне, в одном мунгальском углу для бусурман и для бухаров с китайцами наезжими боле десяти ханов потаённых улажено, заведено, где девки весёлые, игры всякие на большие сотни и тыщи идут!.. Ужли тамо и для нас хоша десяточки ежемесяц не набегит? Быть тово не может!.. От одново десяток рубликов, от другого... Глянь, много их соберётся... Тысяча... да не одна, ха-ха-ха! — уж совсем довольный, громко расхохотался Нестеров, забыл и важность свою напускную, живот руками держит... И оба подручных вторят ему.

— Да-а! — успокоясь немного, заговорил он снова. — Да это ошшо всё ли?! Убьёт ли хто ково, поворует ли али товары утаивать станут по-старому купцы, а либо целовальники присяжные с ими стакнутся, пошлины утаят, либо судья с богатого возьмёт жирно, бедного осудит и нас не вспомянет при дележе?.. Ну, там, скажем, и повыше начальники станут людей за мзду окладами верстать, чины выводить не по чину... Да в ясачном сборе неправды всякие и воровство великое... И в хлебных амбарах запасных лукавство да утайка, да продажа незаконная... Взять потом чехаузы воински да зелейные склады, да запасы свинцовые... Да рудяное дело, земель отводка, руды добыча, людей закупка... А солдатчина... некрутчина да казацки дела!.. А наёмные люди, што иные за себя в солдаты ставят, закупя воевод да капитанов-приёмщиков... Да... Тьфу, прости Осподи! И язык заплёлся, примололся... А я всево начесть не успел, от чево закону ущерб... а нам — припёк буде!..

Все трое смехом залились весёлым, заливчатым.

— Ин, добро! — нерешительно заговорил Бзыров, степенный, даже благообразный на вид, человек лет сорока пяти, выждав, когда общий смех понемногу затих. — Слышь, Иван Петрович, про то всё, что ты сказывал, я и сам же слыхал либо видал да ведал... И не мы первые... Вся братия наша служилая, поди, не от бедных крох питается, которы казна даёт. Всё от них же, от обывателей, от правых и от грешных, цедим помаленьку бражку и живём... И будут всё также чинить, как чинили... А мы же? Мы, словно бы для иного... для надзору за всякими лиходеями постановлены... И за служилыми и за рядовыми людишками... А ежели мы да станем?.. Коли ничем от прочих не различно линию поведём?.. Гляди, и нас недолго подержут, по шапке и нас!.. Алибо и над нами надзор поставят... Вот, как же тута?.. А?..

— Ворона — кума! Спросил хорошо, рассудил плохо! Э-эх ты, Илюшка, чёртова понюшка! Дак рази говорится всё, что и творится?.. Мы кому отчёт давать повинны, помнишь ли?.. Самому царю-батюшке. Так с пустяковиной туды и лезти не придётся... А энти делишки пустяковые мно-о-ого нам вина и елея дадут! У воеводских людей, у приказных канцелярских да у присяжных чинов мы отобьём доходов малу толику. О том ли нам печаловаться? А вот коли дело большое... либо люди в том деле важные запутались, тута рассудить надо: што да как... К примеру, прийти да спросить надо, разведать толком: много ли от дела от онного прибыли нам может быть? И потом сами мозговать станем. Коли рука — возьмём халтуру, доносить не будем царю. А коли такое дело, што на нево, от батюшки, можно великих милостей да наград ожидать, либо и скрыть чево невозможно?.. Ну, вестимо, о таких делах придётся отписывать ему самому да приказов ждать немилосердных... И ежели мы за год хоша два-три дельца таких... поветвистей ему объявим... С нас и будет! И награды придут, и веры не утратит в нас осударь... Я уж распознал ево, как меня он на допрос призывал... Кому уж он верит, так крепко... А уж ежели...

Поёжился даже против воли фискал, припомнив что-то или представив себе неприятную будущность, если Пётр проведает, что он обманут. Но сейчас же снова бойко продолжал своё поучение подручным:

— Да што и толковать! Вы меня слушайте, мне помогайте. А я себе добра желаю, стало, и вам за мною плохо не буде...

— Ну, вестимо! — успокоенный подхватил Бзыров. — Я там, вообче... А уж мы на тебя в надежде, Петрович!.. Мы тебе рады служить верою-правдою! Никого для тебя не пожалеем! Самого чёрта разыщем да предадим! Только уж и ты нас не оставляй советом и научением! Ишь, дал тебе Господь талан какой... и в речах, и в делах! Недаром такой великой чести так прытко достукался!..

— Вестимо, недаром! — снова принимая важный вид, довольный такой откровенной и заслуженной, как ему думалось, похвалой, отозвался Нестеров. — А я уж и тута успел такое нанюхать... што, гляди, и сам ево превосходительство, губернатор вельможный, князь Матвей Петрович у меня, словно вьюн, завьётся, юлою заюлит, ежели... Ну, да про такие дела и не тута сказывать надо, — исподлобья обводя взором тонкие стены покоя и плохо притворенную дверь, оборвал речь фискал. Затем громко, широко зевнув, осенил рот крестом и пробормотал: — О-аа-а!.. Уж не рано, поди... На покой пора... Вон, и свечки догорели... Один ошшо огарочек чадит... Лечь надоть, пока не погас!..