Лев Жданов - По воле Петра Великого: (Былые дни Сибири)

Только складывал Пётр в своей памяти всё, что касалось Гагарина и великой, богатой Сибири, чтобы в более удобное время заняться обоими.

Видя, что от Петра нет особенно грозных вестей, смелее стал Гагарин проявлять полноту и силу власти своей в Сибири, стараясь пустить здесь поглубже корни.

Даже с Нестеровым завязал дружбу, стал задаривать фискала, полагая, что молчание, царящее со стороны Парадиза, обусловлено, в известной мере, и хорошими отзывами продажного ревизора, не подозревая, что Нестеров отписывал подробно Петру обо всех дарах и закупах губернатора, подобно Меншикову желая этим приобрести большее доверие государя. А в своих доношениях по-прежнему сообщал всё, правдивое и ложное, что только мог услышать и вызнать о губернаторе.

Настал 1718 год. Ещё раньше дошли до Тобольска дивные вести: исчез было бесследно царевич Алексей со своей любовницей, просто дворовой девкой Афроськой, которую подсватал ему его бывший учитель, потом приспешник, Никифор Вяземский.

Сын из-за границы писал Гагарину осторожно, условными знаками, что родился у молодой царицы сын, а это дало мысль Петру окончательно отстранить от престола первенца, как слабосильного и слабоумного, и заточить его навеки в монастырь. Желая избегнуть такой участи, царевич Алексей скрылся у австрийского императора, но был найден и сейчас возвращается домой.

Друзья из Москвы и Петербурга в то же время сообщили Гагарину, что на него надвигается большая гроза. Близким людям Пётр очень резко отзывался о князе и говорил, что ждёт лишь удобного времени, дабы рассчитаться с хитрым «сибирским царьком», как он выразился, за все лукавства, хищения и неправды великие против сибирских людей и самого царя.

Гагарин понял, что близкие люди — это Меншиков и Екатерина, которых князь при каждом удобном случае буквально осыпал подарками огромной цены. И если они решились таким кружным путём предупредить Гагарина о грозящей опасности, значит, последняя велика и отвратить её не могут даже оба близких царю человека...

Днями и ночами голову ломал Гагарин, отыскивая способ уладить дело, одолеть тайных и явных врагов, которые, очевидно, взяли большую силу у Петра... Призывал он на совет Келецкого, толковал и с Нестеровым, который часто заглядывал к «благодетелю», изъявляя самую рабскую покорность и собачью преданность. Даже с задором заводил речи о неожиданной опале, которая, весьма возможно, ожидает князя со стороны Петра, потому что окружающие завидуют положению Сибирского губернатора, имеющего возможность «золото лопатами грести»...

Келецкий советовал на время переменить всю систему управления, снова дать больше воли подчинённым, вернуть им возможность наживаться по-старому и тем создать себе естественных защитников вместо врагов, какими были почти все сибирские чины и служилый люд по отношению к «жадному губернатору», желающему всё захватить в свои лапы... Затем надо ехать в Петербург, просить об отпуске из-за расстроенного здоровья или хотя бы о замене другим лицом на время. Этот другой сразу очутится в худших условиях. Давать царю того, что давал Гагарин, он не сможет, и князя неизбежно призовут снова править краем, который только в его руках даёт необычайные до этого времени доходы.

— Умно, да канительно!.. Позовут назад либо нет — ещё бабушка наворожила да надвое положила. Научат тут люди и нового, как ему быть, по моим следам как идти, деньги грести... Нет, подумаем ещё!.. Да и в Питербурх без зову ехать боязно... а с зовом — и вовсе страшно... Посидим лучше здесь тихим манером...

Нестеров уверял, что тревожные слухи — вздор. Он, фискал, хорошо пишет про благодетеля... А ему царь верит больше, чем всем вельможам своим...

— И не думай ни о чём, благодетель! Живи, как жил, в своё удовольствие, тешь свою душеньку, радуй нас, смердов последних, рабов твоих! Раз жить на свете! Так что там печалить себя задарма, ещё ничего не видя...

Хотел бы верить Нестерову Гагарин, и сам был он склонен легко смотреть на жизнь, избалованный вечной удачей. Но смущали князя глаза фискала, которые или по сторонам предательски бегали, или если уж глядели в глаза князю, так загорались какими-то искорками не то собачьего страха, не то дьявольской глумливости...

А Задор, выслушав князя, прямо отрубил:

— Последние, видно, приходят светлые деньки твои, князь-государь, коли сам не спохватишься... Не езди туда сам, а и позовут, тоже уприся... Хвор, мол, либо што! Да надо поспешить, на здешнем ружейном заводе пусть поболе ружей делают... В год их и то не боле тысячи стряпают эти копуны твои, мастера ружейные... А надо больше!.. Купить бы где за рубежами али из Москвь; под какой-либо отговоркою вытребовать... Да у Демидовых свинцу, железа взять, да зелья больше наготовить... да пушек... И ждать потом дурных вестей не с пустыми руками... Разумеешь, благодетель?.. А людей?.. Их найдём!.. Я со дружками со своими в месяц целу Сибирь подниму, лишь бы знали люди: за кем идут... Всё едино помирать! Так, хоша не в казематах царских, там, в Питере, в болоте вонючем, чухонском... А сюды царь и послать-то не сможет силы ратной... На шведа ему людишек не хватает... под боком трудно воевать... Где же здесь што сделать, когда и город-то от города на многие сотни вёрст! Вон тута люди в гости на праздники за триста вёрст катят, на тройках, мчатся так, что дух замирает!.. А уж военную команду не погонишь на тройках... Пешком-то они не скоро к нам дойдут, а по пути и леса, и горы, и болота есть!.. Найдём место — спать уложить незваных гостей!..

Развивает Задор широкий план междоусобной войны, большого народного раскола, разрухи государственной; а у самого лицо покраснело, глаза засверкали, как у кошки в ночной темноте, ноздри вздрагивают, раздуваются.

Даже страшен показался Гагарину этот бродяга, постоянно весёлый, услужливый, балагур и певун залихватский.

— Добро... я ещё помыслю!.. — медленно проговорил Гагарин совсем не то, что думал. Но он боится сразу оборвать смельчака, отвергнуть его планы, чтобы тот на князя не повёл нападения, как дерзает повести на кой-кого повыше. И совсем ласково продолжает хитрый уклончивый вельможа:

— Ты, Сысоюшко, ещё походи, повызнай: так ли всё оно, как сам думаешь?.. Сколь много народу готово против новизны всякой встать, за старину, за веру древнюю?.. Шепни там одному, другому, что надо... Только с разбором, клятву взяв, что не выдаст тот человек ни тебя... ни... других... Понял?.. А тамо и придёшь, мне скажешь... Ужо и поглядим...

Ушёл Задор, чтобы исполнить желание Гагарина; снова пустился колесить по городам и посёлкам сибирским, по скитам потаённым раскольничьим, много добрых вестей припас; но уж не суждено ему было передать те вести князю, свидеться хотя бы разок ещё с ласковым губернатором Сибири.