Александра Щепкина - Волею императрицы

— Я видел только, что Ольга чем-то особенно испугана, и благодарю вас за объяснение.

— Если говорить откровенно, то я не одобряю её кондуита, — закончила Анна, снова помещая в речь свою иностранное слово, как она всегда делала теперь, и уходя на зов отца в столовую.

Сильвестр простился с сержантом и ушёл к себе. Он боролся с новыми мыслями и не мог лечь спать. Ему казалось, что именно теперь следовало бы поговорить с Ольгой. Отчего она скрылась вечером? Сомневалась ли она в нём или сама прибегала к союзу с ним неохотно, чтобы избавиться от зла, более неизвестного? Вправе ли они были оба вступить в брак на таком основании и благословит ли Бог союз — без прямой, искренней любви друг к другу? Он не может дать ей ответ назавтра! Сперва следовало спросить Ольгу о многом. Потушив огонь в комнате, он подошёл к окну и глядел на звёздное небо, но мысли его были в беспорядке, и он не мог молиться. Он вспоминал все годы, пережитые на хуторе, и мог ответить за себя, что Ольга всегда привлекала его, он всегда предпочитал её Анне. Могла ли она сказать, что не любила никого другого? Если б Стефан был здесь, он, верно, распутал бы все недоуменья! «До завтра!» — сказал он и, перекрестясь, попробовал лечь и уснуть; но сон пришёл не скоро, и до утра он спал неспокойно, часто просыпаясь и сознавая что-то тяготившее его.

Утром — те же сомненья перед Ольгой. Он решился идти в церковь и после молитвы решить: должен ли он принять такой союз? В церкви сошло на него полное спокойствие; он решил, что не допустит Ольгу вступить с ним в брак без особой склонности к нему, он нашёл в себе силу отказаться от блеснувшей надежды на счастие — ради неё! Он объяснит ей, что не может воспользоваться её ошибкой, в которой она может раскаяться. Возвращаясь из церкви, он встретил Ольгу в саду и просил её тотчас же выслушать его, не дожидаясь полудня. По первому взгляду на Сильвестра Ольга угадала по его непривычной бледности, что ей придётся выслушать отказ, — но надо бодро выдержать необходимое зло. Ольга спокойно пошла с ним рядом, направляясь к пруду, в густую леваду из старых ив; там никто не мог помешать им. В густой роще из старых, частью посохших ив никого не было, только галки взлетали стаями с своих огромных гнёзд и, испуганные, улетали в луга.

Сильвестр и Ольга прошли в чащу по узкой, заросшей подорожником тропинке, они остановились над прудом, искрившимся на утреннем солнце; небо было над ними светло и приветливо, как и вчера.

«Что же он скажет сегодня?» — думала Ольга и молча ждала этих слов.

— Я должен сказать вам, Ольга, — начал Сильвестр, — что вы поступаете ошибочно и можете раскаяться и пострадать со временем, избирая меня своим спутником для того только, чтобы избежать какого-то неизвестного, пугающего вас брака. Я считаю долгом отказаться от такого счастья ради вас.

— Скажите лучше, — прервала его Ольга, глядя на него с упрёком, — скажите лучше, ради своего честолюбия, и притом не разделяя моей склонности, вам легко отказаться от ненужного вам счастья; и прекратим наш разговор! — докончила она, порываясь уйти.

— Нет, остановитесь на минуту! — удержал он Ольгу, готовую уйти. — Перед Богом, мне нелегко отказаться от счастья, и у меня нет планов честолюбия в будущем, я ещё никогда не решал его. Но чтоб союз был благословлён небом, надо с обеих сторон вносить в него любовь друг к другу.

— Да! И вы не находите её в себе, Сильвестр, довольно.

— Я не знаю, найду ли её в вас, Ольга. Я никогда не слышал от вас… — продолжал Сильвестр, смущённый, вглядываясь в выражение лица её.

Ольга молчала; она смотрела в сторону, слегка отворачивая лицо от Сильвестра, борьба выражалась на лице её. Ей было и без того неловко; солнце светило ей прямо в лицо, обливая всю её своим тёплым светом, а ветер относил в сторону белый кисейный шарф, служивший ей вуалем, длинные концы его падали на плечо Сильвестра, который бессознательно задержал один из них рукою. Ольга старалась надвинуть вуаль на свои шелковистые светлые косы, лежавшие вокруг головы, тёмные глаза её сумрачно глядели вдаль.

— Если вам нужно было, чтоб я высказала любовь свою к вам, то я скажу, что согласилась бы выйти замуж только за вас, — проговорила она и, огорчённая, продолжала отворачивать лицо своё.

— Что же мешало вам высказать это? Разве гордость?.. — спрашивал Яницкий, улыбаясь.

Они прошлись несколько раз по дорожке, огибавшей пруд, рука с рукою, перебирая в памяти все вчерашние события. Ольга рассказала ему, что Анна была, конечно, против её брака с Сильвестром и вчера же хотела восстановить против них отца, в то же время мешая им объясниться. Вот почему Ольга не вышла к ужину вечером. У них был продолжительный спор в их комнате.

Анна увещевала сестру не затевать неравного брака в то время, когда, может быть, её ждало богатое замужество. Она упрекала Ольгу в том, что она отвлекала Сильвестра от его призвания, когда его единственной блестящей будущностью могло быть монашество, которое привело бы его к высокому сану.

— Мне нужно только одного: чтобы моя будущность привела меня к полезной, благой деятельности, — прервал Яницкий рассказ Ольги.

— А я сказала Анне, что уступаю ей все почести, всех знатных и богатых женихов, и хотя бы и самого гетмана… После этого она поцеловала меня и мы помирились.

— Так вот как высоко она смотрит! — сказал Сильвестр, удивлённо пожимая плечами.

— Да, её желаньям конца нет; а я боюсь, что её же пылкость и надменность немало принесут ей горя, даже если она будет при дворе государыни.

— Мне надо знать ещё, что скажет мне наш почтенный сержант, ваш отец! Позвольте мне тотчас переговорить с ним и просить его согласия на брак наш. Тяжело мне идти к нему, не зная, как он это примет!

— Разве он не ласкает вас уже много лет, как родного сына! Он, верно, уже вчера всё понял, когда весело махнул на нас рукою. Идите смело. Анна сказала, что отец не только согласится на мой брак с вами, но даже отдал бы и её за Стефана, чтоб приобрести весёлого собеседника.

— В таком случае, я пойду к нему смело, — сказал Сильвестр и пошёл к дому решительною и твёрдою поступью.

Ольга смотрела вслед ему, радуясь его твёрдости. И кто бы не поверил ему в эту минуту, глядя, как он был бодр под влиянием минутного одушевления!

Яницкому не долго пришлось увещевать сержанта, которого он нашёл на галерее, выходившей в сад. Старик сидел за стаканом чая и медленно потягивал струи дыма из своей старой походной трубки. Когда Сильвестр заговорил с ним о своих братских отношениях к Ольге, о преданности семье сержанта, он долго слушал его молча и угрюмо; он дал ему вдоволь наговориться о его планах в будущем. Это молчание начинало уже пугать Сильвестра, когда вдруг сержант, посматривавший на него искоса, тихо рассмеялся.